---

Скачать книгу

---

взглядом припозднившийся обоз и, неспешно подойдя к облучку головных розвальней, сипловато спросил:

      – Кто такие?.. Откуда?

      Медвежья полость тут же откинулась, седок какое-то время рассматривал десятника, а потом, явно радуясь окончанию пути, блеснул из-под густо заиндевевшей бороды белозубой улыбкой и весело отозвался:

      – Сын боярский Давыдка Бурцев от воеводы Годунова из Тобольска.

      Поняв, что на этот раз поживиться не придётся, десятник мотнул головой и наказал караульному:

      – Открывай!

      Рогатку поспешно убрали, и шедшие цугом тройки одна за другой выехали на засыпанную снегом бревенчатую мостовую. На посаде бурцевские сани сразу оторвались от обоза и, попетляв московскими закоулками, остановилась у Разрядного приказа. Сын боярский поспешно выбрался из розвальней, самолично вытащил большой короб и, держа его обеими руками, прошёл за ворота.

      В приказе царила непонятная суета, но доставленный из Сибири короб был принят незамедлительно и приказной дьяк со всем тщанием записал:

      «Сего года генваря в 3-й день тобольским сыном боярским Давыдкой Бурцевым доставлен Большой Чертёж[1] с “Росписью”», – и засвидетельствовал своей подписью прибытие столь важных бумаг.

      Большой Чертёж и пояснительную Роспись[2] к нему, сделанные по царскому указу стольником Годуновым и представлявшие собой не что иное, как самую полную на то время карту Сибири, «взнёс» к великому государю окольничий Родион Матвеевич Стрешнёв.

      Царь Алексей Михайлович имел обыкновение вставать рано утром, молился и обязательно поклонялся иконе того святого, чья память отмечалась в этот день. Потом государь шёл в Думу и до обедни заседал с боярами. После обедни царь выслушивал доклады бояр и приказных людей. Конечно, Стрешнёв хорошо знал этот распорядок, но, сознавая всю важность полученных из Сибири сведений, испросил разрешения прибыть особо. Он даже несколько припозднился, и потому, когда возок окольничего остановился на царском подворье, слюдяные окна хоромин уже желтовато светились.

      Входя во дворец, окольничий, доставивший столь важные бумаги, волновался. Он знал про особый интерес царя к этому делу и очень боялся попасть впросак, ежели любознательный Алексей Михайлович начнёт выпытывать подробности. Стрешнёв хорошо помнил, как долго и подробно царь расспрашивал вернувшегося из Сибири Дежнёва и теперь ждал чего-то похожего.

      Но всё сложилось на удивление удачно. Едва завидев входящего в палату окольничего, царь, сидевший у стола в кресле польской работы, поднялся, сделал пару шагов навстречу и нетерпеливо спросил:

      – Ну, говори, с чем пришёл?

      – Воевода Тобольский стольник Годунов исполнил наказ, государь, – с низким поклоном доложил окольничий.

      Какое-то время царь рассматривал бумаги, которые Стрешнёв держал в руках, а потом сделал нетерпеливый жест.

      – Показывай!

      Окольничий прошёл вперёд, развернул на столе принесённый свиток, а рядом выложил толстую книгу «Росписи».

      – Вот, государь, изволь сам посмотреть…

      Царь подошёл к столу, и тогда Стрешнёв торжественно произнёс:

      – Сие, государь, есть Большой Чертёж с клеймами[3] и приложенной к нему Росписью, сиречь первое изображение истинных пределов российских.

      Кинув взгляд на развёрнутый свиток. Алексей Михайлович взял в руки Роспись и, листая страницы, отдельные места начал читать вслух:

      – …«От Якуцкого острогу по Лене вниз до моря ходу три недели… От Тобольска вниз по реке Иртыше до Самаровского яму дощаником ходу две недели… Где меж слобод Тобольского и Верхоткоского уезда построить какие крепости…»

      Алексей Михайлович, явно заинтересовавшись упомянутыми крепостями, перестал читать, заглянул в карту и, увидев там разные значки, вопросительно посмотрел на окольничего. Сразу сообразивший, в чём дело, Стрешнёв, пояснил:

      – Там, государь, особые позначки сделаны. Здесь всё записано… – И, сам открыв первую страницу Росписи, прочитал: – «Азбука по чему знать городы и остроги и волости и зимовья и кочевья…»

      – А, вон оно что… – Царь бросил на окольничего многозначительный взгляд и углубился в изучение карты.

      В палате воцарилась тишина, и Стрешнёв облегчённо вздохнул. Окольничий уловил в глазах царя неприкрытый радостный блеск, вспомнил, что на все возможные вопросы есть ответы в Росписи, и, только сейчас заметив, как тепло в царских покоях, явственно ощутил жар, идущий от муравленой печи…

* * *

      По льду широкой заснеженной Двины, от замерзшей пристани до устья Лаи, тянулся хорошо накатанный зимник. Речку Лаю, приток Двины, с давних пор облюбовали корабелы, и чем ближе подъезжали одноконные санки-бегунки, где, закутавшись в шубу, сидел архангелогородский купчина Фрол Михайлов, тем чётче на речном берегу вырисовывались полусобранные корпуса строившихся здесь кочей, ялов и шняв.

      КочСкачать книгу