Какое ты теперь имеешь право

      Судить о том, что было, но прошло?

      Делить людей на правых и неправых,

      На тех, кто совершал добро и зло?

      Их нет давно – ни красных и ни белых…

      Зачем тебе их судьбы ворошить?

      До прошлого тебе какое дело,

      Оно ведь не мешает тебе жить?

      Мне совесть задаёт вопросы эти,

      А память моя словно трибунал…

      Мне, правда, хорошо на этом свете,

      Пока я полной правды не узнал.

      А если вдруг узнаю, что с ней будет

      С бессовестною совестью моей?

      И что тогда о ней мне скажут люди,

      На склоне моих столь хороших дней?

      А может, впрямь, я не имею права?

      Но совесть почему-то вдруг молчит…

      А вдруг сама от прошлого устала?

      А вдруг донос на прошлое строчит?..

      Казалось это было лишь вчера…

      Мазурки темп сменяли звуки вальса

      И в вальсе том кружились юнкера

      И весело смеялись их подруги

      И от любви кружилась голова,

      А может быть, вино в том виновато?

      И в этот миг вступал в свои права

      Век новый, век кровавый, век двадцатый…

      Но ничего никто ещё не знал

      И ничего никто ещё не ведал

      И продолжал шуметь весёлый бал,

      Встречая век, несущий смерть и беды…

      На площади Сенатской

      Кружится белый снег…

      Век прошлый девятнадцатый

      Сменил двадцатый век…

      И пляшет вьюга первая

      Над городом Петра.

      И что грядёт, не ведая,

      На Невском юнкера

      Гуляют с гимназистками…

      Шампанского река…

      Война ещё не близко —

      Глядит издалека

      На юных и счастливых

      И знает наперёд,

      Что мальчик этот милый

      Уж точно не умрёт.

      И этот – скромный слишком,

      Вернётся из похода…

      А остальные – в списке

      Семнадцатого года…

      Хоть и войны герои —

      Расстреляны в ЧК…

      Что ж, веселитесь, мальчики!

      Вы живы все пока…

      У Александрийского столпа

      Барышни нарядные гуляют…

      На Дворцовой площади толпа

      И ещё пока что не стреляют.

      С Невского народ всё прёт и прёт

      К батюшке-царю спешит за правдой,

      Позабыв, как сам его зовёт —

      Николай Второй или Кровавый.

      Быстро он, видать, забыл Ходынку,

      Море трупов, как и море слёз.

      Снова на свои спешит поминки,

      Несмотря на холод и мороз.

      У дворца их ждут уже казаки

      А вот царь, похоже, их не ждёт.

      Ружья