Неугасимая лампада. Борис Ширяев
Читать онлайн книгу.
ился и в Германии, в Генттингеме). Перед талантливым студентом открывалась научная карьера, но началась Первая мировая война, и 25-летний филолог ушел добровольцем на фронт. После развала фронта Ширяев вернулся в Москву, ставшую «красной». С началом Гражданской войны, сделав свой политический выбор, он отправляется на юг России, в Добровольческую армию. Попав в плен к красным, Ширяев был приговорен к смертной казни, однако сумел бежать за несколько часов до исполнения приговора. Во второй раз был приговорен к смертной казни в Москве в 1922 году, но приговор был изменен: 10 лет концлагеря на Соловках (позже срок заключения был сокращен). По отбытии наказания он был отправлен в ссылку в Среднюю Азию, в 1930 году очутился в Харькове и до Великой Отечественной войны жил в разных городах Северного Кавказа – читал лекции в высших учебных заведениях. Вскоре после оккупации Северного Кавказа немцами Ширяев оказался в лагере в Германии, а в начале 1945 года судьба забросила его в Италию – в лагерь для перемещенных лиц. Именно в Италии Борис Ширяев окончательно сформировался как писатель. После первого труда «Обзор современной русской литературы» (1946) он пишет в Риме рассказ «Соловецкая заутреня», ставший камертоном последующей «Неугасимой лампады» (1954) – самой известной книги писателя, которая была впервые издана в Советском Союзе лишь в 1991 году.
Трагическая документальность, проникновенность повествования о мужественном преодолении страданий тысяч русских людей принесли этой книге заслуженную любовь читателей. Особенно потрясает сила духа заключенных и несломленная любовь к жизни и Богу. Борис Ширяев как-то сказал: «Соловки – поистине святой остров. Его атмосфера такова, что там нельзя не прийти к Богу».
Скончался писатель в 1959 году в итальянском городе Сан-Ремо. Вечная ему память. И пусть никогда не гаснет зажженная силой его таланта спасительная лампада…
Неугасимая лампада
Посвящаю светлой памяти художника Михаила Васильевича Нестерова, сказавшего мне в день получения приговора: «Не бойтесь Соловков. Там Христос близко».
Часть первая
В сплетении веков
Глава 1
Святые ушкуйники
Над гребными колесами привезшего нас на Соловки парохода алела полукругами ясно заметная издалека надпись «Глеб Бокий»; но плоха ли была краска или маляру не хватило олифы, – присмотревшись, вблизи можно было прочесть другую, скрытую под ней, крепко, глубоко всосавшуюся в оструганные еще на монастырской верфи доски – «Святой Савватий».
Есть годы, скручивающие тугим, неразрывным узлом столкнувшиеся во времени века, сплетающие в причудливый до невероятия узор прошлое с будущим, уходящее с наступающим. В них то сходятся, то расходятся, обрываются и снова возникают нити человеческих жизней, развертывается ткань сомкнутых поколений, но, лишь отойдя на грань положенного срока, можно разобраться в загадочных извивах их узоров. Такими я вижу теперь Соловки первой половины двадцатых годов, последний монастырь – первый концлагерь, в котором прошлое еще не успело уйти и раствориться во времени, а предстоящее слепо, но упорно прощупывало, пробивало свой путь в жизнь, в бытие.
Соловки – дивный остров молитвенного созерцания, слияния духа временного, человеческого с Духом вечным, Господним.
Темная опушь пятисотлетних елей наползает на бледную голубизну студеного моря. Между ними лишь тонкая белая лента едва заметного прибоя. Тишь. Покой. Штормы редки на Полуночном[1] море. Тишина царит и в глуби зеленых дебрей, где лишь строгие черницы-ели перешептываются с трепетно-нежными – таких нежных нигде, кроме Соловков, нет – невестами-березками. Шелковистые мхи и густые папоротники кутают их застуженные долгой зимой корни. А грибов-то, грибов! Каких только нет! Кряжистые, похрустывающие грузди, подосинники – щеголи красноголовые, боровики – купцы московские, тугие – не уколупнешь, робкие белянки, укрывшиеся под палой, пахнущей сладимой прелью листвой, стыдливые, как невесты на выданье, а к осени – ватаги резвых, озорных опенок лезут, толкаясь, на пни и валежник…
Остров невелик, длиной 22 версты, шириной 12, а озер на нем 365 – сколько дней в году. Чистые, ясные, студеные, битком набиты они стаями шустрых, игорливых ершей. Донья – каменистые; круглые, обточенные веками булыжники пригнаны плотно друг к другу, словно на московской мостовой. В полдень видно все, что творится на дне, каждый камешек, каждую рыбешку… Дебря соловецкая мирная. Святитель Зосима вечный пост на нее наложил: убоины всем тварям лесным не вкушать, а волкам, что не могут без горячей крови живыми быть, путь с острова указал по своему новогородскому обычаю. Волки послушались слова святителя, поседали весной на пловучие льдины и уплыли к дальнему кемскому берегу. Выли, прощаясь с родным привольем. Но заклятия на них святитель не наложил.
– И вы, волки, твари Божие, во грехе рожденные, во грехе живущие. Идите туда, на греховную матерую землю, там живите, а здесь – место свято! Его покиньте!
С тех пор лишь робкие, кроткие олени да пугливые беляки-зайцы живут на святом острове, где за четыре века не было пролито ни капли не только человечьей,
Полуночь – Север