Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне

      И ждешь, бессонная, чтоб, важен и высок,

      Спокойной тяжестью – что может быть печальней —

      На веки чуткие спустился потолок,

      Соломка звонкая, соломинка сухая,

      Всю смерть ты выпила и сделалась нежней,

      Сломалась милая соломка неживая,

      Не Саломея, нет, соломинка скорей.

      В часы бессонницы предметы тяжелее,

      Как будто меньше их – такая тишина, —

      Мерцают в зеркале подушки, чуть белея,

      И в круглом омуте кровать отражена.

      Нет, не соломинка в торжественном атласе,

      В огромной комнате над черною Невой,

      Двенадцать месяцев поют о смертном часе,

      Струится в воздухе лед бледно-голубой.

      Декабрь торжественный струит свое дыханье,

      Как будто в комнате тяжелая Нева.

      Нет, не Соломинка – Лигейя, умиранье, —

      Я научился вам, блаженные слова.

      Я научился вам, блаженные слова:

      Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита.

      В огромной комнате тяжелая Нева,

      И голубая кровь струится из гранита.

      Декабрь торжественный сияет над Невой.

      Двенадцать месяцев поют о смертном часе.

      Нет, не Соломинка в торжественном атласе

      Вкушает медленный томительный покой.

      В моей крови живет декабрьская Лигейя,

      Чья в саркофаге спит блаженная любовь.

      А та – Соломинка, быть может – Саломея,

      Убита жалостью и не вернется вновь.

      Мне холодно. Прозрачная весна

      В зеленый пух Петрополь одевает,

      Но, как медуза, невская волна

      Мне отвращенье легкое внушает.

      По набережной северной реки

      Автомобилей мчатся светляки,

      Летят стрекозы и жуки стальные,

      Мерцают звезд булавки золотые,

      Но никакие звезды не убьют

      Морской воды тяжелый изумруд.

      В Петрополе прозрачном мы умрем,

      Где властвует над нами Прозерпина.

      Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,

      И каждый час нам смертная година.

      Богиня моря, грозная Афина,

      Сними могучий каменный шелом.

      В Петрополе прозрачном мы умрем, —

      Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.

      Не веря воскресенья чуду,

      На кладбище гуляли мы,

      – Ты знаешь, мне земля повсюду

      Напоминает те холмы

      ……

      ……

      Где обрывается Россия

      Над морем черным и глухим.

      От монастырских косогоров

      Широкий убегает луг.

      Мне от владимирских просторов

      Так не хотелося на юг,

      Но в этой темной, деревянной

      И юроди́вой слободе

      С такой монашкою туманной

      Остаться – значит, быть беде.

      Целую