Придет весна и вновь заглянет

      Мне в душу милыми очами,

      Опять на сердце легче станет,

      Нахлынет счастие – волнами.

      Как змейки быстро зазмеятся

      Все ручейки вдоль грязных улицев,

      Опять захочется смеяться

      Над глупым видом сытых курицев.

      А сыты курицы – те люди,

      Которым дела нет до солнца,

      Сидят, как лавочники – пуды

      И смотрят в грязное оконце.

      – «Herr Володя, глядите в тетрадь!»

      – «Ты опять не читаешь, обманщик?

      Погоди, не посмеет играть

      Nimmer mehr[2] этот гадкий шарманщик!»

      Золотые дневные лучи

      Теплой ласкою травку согрели.

      – «Гадкий мальчик, глаголы учи!»

      – О, как трудно учиться в апреле!..

      Наклонившись, глядит из окна

      Гувернантка в накидке лиловой.

      Fräulein Else[3] сегодня грустна,

      Хоть и хочет казаться суровой.

      В ней минувшие грезы свежат

      Эти отклики давних мелодий,

      И давно уж слезинки дрожат

      На ресницах больного Володи.

      Инструмент неуклюж, неказист:

      Ведь оплачен сумой небогатой!

      Все на воле: жилец-гимназист,

      И Наташа, и Дорик с лопатой,

      И разносчик с тяжелым лотком,

      Что торгует внизу пирожками…

      Fräulein Else закрыла платком

      И очки, и глаза под очками.

      Не уходит шарманщик слепой,

      Легким ветром колеблется штора,

      И сменяется: «Пой, птичка, пой»

      Дерзким вызовом Тореадора.

      Fräulein плачет: волнует игра!

      Водит мальчик пером по бювару.

      – «Не грусти, lieber Junge,[4] – пора

      Нам гулять по Тверскому бульвару.

      Ты тетрадки и книжечки спрячь!»

      – «Я конфет попрошу у Алеши!

      Fräulein Else, где черненький мяч?

      Где мои, Fräulein Else, калоши?»

      Не осилить тоске леденца!

      О великая жизни приманка!

      На дворе без надежд, без конца

      Заунывно играет шарманка.

      Отцам из роз венец, тебе из терний,

      Отцам – вино, тебе – пустой графин.

      За их грехи ты жертвой пал вечерней,

      О на заре замученный дофин!

      Не сгнивший плод – цветок неживше-свежий

      Втоптала в грязь народная гроза.

      У всех детей глаза одни и те же:

      Невыразимо-нежные глаза!

      Наследный принц, ты стал курить из трубки,

      В твоих кудрях мятежников колпак,

      Вином сквернили розовые губки,

      Дофина бил сапожника кулак.

      Где гордый блеск прославленных столетий?

      Исчезло все, развеялось во прах!

      За все терпели маленькие дети:

      Малютка-принц и девочка в кудрях.

      Но