Роль любимой женщины. Евгения Михайлова
Читать онлайн книгу.
стоял неподвижно. Он никогда не встречал такого поведения у женщины. Таких эмоций, такого их выражения. Такой свободы в горе… И, наверное, во всем. Алена целовала мертвые губы в мраморе и не чувствовала, как рядом стынут в тоске и вожделении губы живые.
На удивительно удачный на самом деле портрет отца он тоже смотрел с болью. Алексей очень любил отца, а смотрел на него сейчас почти как на соперника. Как предатель. Как похититель чужих сокровищ смотрел. Если его, Алексея, продержать в его отчаянии и тупике еще год, два, неизвестно сколько, – может случиться что угодно. Сейчас ему кажется, что он мог бы, как маньяк, поджечь дом, убить родного отца. Они в одной ловушке. Валентин, который там, и Алексей, его сын, который здесь.
Потом они купили белые и красные розы, поехали на кладбище. Алена аккуратно разложила цветы на могиле. Алексей перекрестился на крест с иконой, стал молиться про себя. Только молитва была не о том, не о покое души отца. Бог, наверное, в ужасе от той молитвы, с какой обратился он. Смотреть на Алену, которая нагибалась, поворачивалась, всхлипывала, поправляла волосы, вытирала слезы тоски по тому, что осталось от ее оборванной любви, – было мукой. И мукой далеко не сострадания.
Алексей отвез ее домой, не помог выйти из машины, сказал «до связи» и не посмотрел ей вслед. Но она ушла, а он смог шевельнуться, отмереть лишь минут через двадцать.
Алена проснулась среди ночи, как будто ее грубо разбудили. Долго не могла поймать собственное дыхание. Сбросила влажную ночную рубашку. Что ей приснилось? Долго вспоминала. И вспомнила. Просто куски того, что было днем, что днем скрывал от нее занавес слез. Взгляд Алексея, который она почувствовала только сейчас, слишком сдержанные удаленные движения, как будто он надел на себя кандалы. Мрачные и страдающие глаза.
А потом началось это. Горячая волна поднялась от кончиков пальцев ног до корней волос на голове. Все тело вдруг воспламенилось. И Алена металась, кусая до крови губы, выжигая слезами свои сухие глаза. В отличие от Алексея она очень хорошо знала, что такое страсть. Вершиной возможной страсти ей казалось то, что было разбужено самым опытным на свете любовником – ее покойным мужем. Разбужено после тягостной, мрачной спячки тяжелейшего брака. Руки Валентина, его губы, его приказ умели в любой ситуации вырвать ее из клетки застенчивости, стыда, самообладания. Да, ей казалось это вершиной. А теперь больше не кажется. Страшное открытие. И Алена металась на своей огромной супружеской кровати. Холодный и жестокий рот пасынка-аскета терзал ее всю… Через всю Москву. И спрятаться не было никакой возможности.
А утром позвонил знакомый режиссер Максим Дымов. Сильный, изобретательный, рисковый мастер. Они никогда не работали вместе, просто были в хороших отношениях. Максим все обещал, что придумает для нее что-то необычное.
– Как ты, Алена? Все не решался позвонить сказать тебе слова. Мне очень жаль. Я был на кладбище. Мы не стали подходить: там публика, как на светском рауте.
– Нормально, Макс. Спасибо.
– А у меня к тебе предложение. Созрело-таки.
– Я