1. Снос спонсируется компанией по производству бургеров. Все уже привыкли к дегрорекламе, когда пятна плесени и гнили образуют на портящихся продуктах питания названия брендов или логотипы модных товаров, что обеспечивается небольшим вмешательством в генную структуру еды – так, компания «Эппл» платит за разложение яблок, чтобы на их порыжевших огрызках проступал значок в виде надкушенного яблока. Взрывной маркетинг – дело пока новое. А ведь стоит только напихать подходящих нанохреновин в ракеты и зажигательные патроны, и в небе над разбомбленными и сожженными ими городами огненными буквами запылает аббревиатура БАЭ или название фирмы «Рейтеон»[1]. Но сегодня мы говорим о вещах не столь мрачных. Речь идет всего лишь о старом складе, таком ветхом, что оставлять его стоять уже небезопасно. На определенном расстоянии от здания собирается обычная в таких случаях толпа. Мэр передает кнопку взрывателя девчушке, которая благодаря помощи фонда «Загадай Желание» наконец-то сможет осуществить свою мечту. Девчушка сияет, журналисты щелкают затворами фотоаппаратов, из окон нижнего этажа вырывается дым, и старая развалина оседает под радостные крики толпы, а облака поднимающейся к небу пыли складываются в пухлые буквы: ТВОЙ ПУТЬ, которые быстро раздувает ветер.

      2. Офигительно сложное искусство – всунуть в себя таблетку напичканной тахионами[2] МДМА так, чтобы она сработала строго когда надо и вынесла тебя из времени прочь. Это экстремальный сквоттинг. Шумные, пьяные от любви парни и девушки вместе проходят сквозь обступившую их вдруг неподвижность и устремляются к зданию. Трое успевают войти внутрь раньше, чем течение времени снова подхватит их. Они приняли большие дозы, и теперь у них есть несколько часов – субъективных, конечно, – на исследование нутра погибающего дома, пока он стоит, склонившись внутрь самого себя. Его стены прогнулись, готовые вот-вот сложиться, а в темных от пыли коридорах застыла взрывная волна. Трое исследователей запаслись снаряжением для скалолазания и теперь энергично карабкаются вверх по внутренним склонам того, что скоро станет грудой щебня. Они торопятся обогнать свой метаболизм и достигнуть верхнего этажа съеживающегося здания прежде, чем действие таблетки иссякнет и их выбросит назад во время. И успевают. Двоим удается даже спуститься вниз и выбраться наружу. После они утешают друг друга тем, что их погибшая спутница замешкалась нарочно, что ее последнее падение было неслучайным, – она хотела, чтобы «экстази» выветрилась изо всех пор ее организма и освободила место для взрыва, который поднялся вокруг нее, словно шквал аплодисментов, и увлек ее за собой. Что ж, для современных городских меланхоликов вроде них это не столь уж неслыханный выбор.

      3. Никто не знает, на самом ли деле причиной всему дух погибшей девушки, как никто не может с уверенностью утверждать, что это она хочет преподнести нам какой-то урок. С таким же успехом вину можно возлагать на души других людей, которым случилось расстаться с жизнью во внутренних помещениях огромного дома за сто двадцать шесть лет его существования. Нельзя списать все и на воспоминания самого дома, какими бы печальными или счастливыми они ни были. К ним город уже, в общем-то, привык. Нет, внезапные порывы ветра, которые проносятся вдруг по улицам микрорайона, построенного на участке, где стоял когда-то склад, и густые клубы удушливой пыли – это призраки самого взрыва. Это он хочет чего-то. Это ему грустно – печаль проглядывает в том, под каким углом движутся пылевые облака, как они медленно клубятся и истаивают. Приглашают священника: он приносит книгу, свечу и колокольчик. Взрыв наконец-то утихает. Но, как утверждают энтузиасты волшебной таблетки, которые успели проникнуть в дом и выбраться из него в последние мгновения, он стихает скорее из жалости, чем потому, что его заставили.

      Аванто

      Когда холодные массы только начали сгущаться над Лондоном, радары их не видели. А когда, часа примерно через два, их отражения все же появились на экранах, сотни тысяч людей уже высыпали