Пью горячий кофе с чёрным перцем,

      Грею руки, обнимая кружку.

      Осень вновь играет с моим сердцем,

      Вот ведь, выбрала себе подружку!

      Аккуратней, осень, сердце бито!

      Противопоказаны волненья.

      Слишком всё свежо и не забыто,

      Прошлое за мной шагает тенью.

      Разочарование не выжечь перцем,

      Кофе греет, но совсем не душу.

      Всё-таки не надо игр с сердцем!

      Осень, осень… снова меня душит…

      Кофе пить на холодном пляже,

      Декламировать на ветру

      То, что ночью на сердце ляжет,

      А запишется поутру.

      И простудным голосом низким

      Говорить простые слова,

      Что ты стал мне безумно близким,

      И, конечно же, целовать.

      Напугать звонким смехом прохожих

      И уткнуться в ладони лицом,

      Наш роман, ни на что не похожий,

      Должен быть со счастливым концом!

      Время остановилось, падали тихо листья.

      Весело говорилось, и улетала в высь я.

      Так беспардонно близко и так по детски глупо

      Мы с тобой пили кофе под пожелтевшим дубом.

      Что-то там про удавов, горки, коньки и лыжи…

      И через слово каждое – так целовал! Бесстыжий!

      Годы? Нет, не припомню. Люди смотрели косо.

      Счастье! Ведь это просто – просто забудь, что взрослый!

      Допивать чёрный кофе,

      который почти как Джон Коффи,

      только пишется иначе —

      корректно.

      Вкладывать мамину библию в сумку,

      привычно,

      при этом разделяя аргументацию Древса

      и её отрицание.

      Отдавать лёгкие в безоговорочное рабство

      трём блокам синего кэмел

      на месяц.

      Депрессию отождествлять с естественным

      процессом. Или с мартом.

      Смотреть в пустой холодильник,

      а по субботам —

      в пустые глаза родителей. И плакать.

      Разбивать колени об асфальт апатии,

      переводящей андроид

      на беззвучный.

      Продавать душу в «Пятёрочке»,

      в отделе мучных изделий,

      и быть в нём самым нищим

      и обобранным.

      Разыгрывать дилемму

      просвещённых личностей

      и их недодемократий с недоблядствами.

      Поддаваться овациям фальшивых

      слуг народа,

      имеющих детей в сланцах, купающихся

      на яхтах

      в море слёз грустной России.

      Погрязнуть в маргинализации

      бесцветной планеты

      где-то на грани советских мультфильмов

      и Диснейленда.

      Абстрагироваться от пассивного мира,

      закапывая каждодневность в глаза

      и в братскую могилу.

      Я падаю вниз и не разбиваюсь.

      Словно иллюминаты пришли

      по мою едкую душу

      и дали мне бессмертное проклятие

      с брошюрой нового

      миропорядка.

      Я завтракаю на поминальных столах

      из костей погребённого

      творчества,

      заливая дешёвым соусом

      своё бессмертное

      одиночество.

      Говорят, что девочка без кожи

      и в калашный ряд с такой-то рожей.

      Мне досталась странная эпоха:

      ни пера, ни пуха, ни гороха.

      Я не лезу в сложные вопросы —

      ветхий домик ждёт смиренно сноса,