Аксенов. Александр Кабаков
Читать онлайн книгу.
категория обманутых, а другая – упомянутый Василий Иванович Белов, честный человек, не простивший советской власти раскулачивания, что не мешало ему служить в райкоме и даже попасть в ЦК.
Е.П.: Или Федор Абрамов.
А.К.: Что Федор?
Е.П.: Федор не в масштабе захолустного вологодского райкома существовал, а возглавлял перед оттепелью кафедру советской литературы в Питере, активно боролся с космополитизмом. Инструктор райкома комсомола – это так, мелочь.
А.К.: Мелочь-то мелочь, но все ж не лопатой махать, а массами руководить. Хоть и в глубинке. И не в сельской школе преподавать.
Е.П.: Да как-то там и тогда все это рядом было. Сегодня ты учитель, завтра – инструктор. Инструктор, конечно, покруче, но учитель – тоже интеллигенция.
А.К.: А я никого не осуждаю, но и не оправдываю. Я только говорю: господа, будем отдавать себе отчет в том, как власть обходилась с различными категориями своих же подданных.
Е.П.: Многие это забыли. Или делают вид, что забыли.
А.К.: Зададимся тогда простым вопросом: кем был Василий Павлович Аксенов? А был Василий Павлович Аксенов типичнейшим представителем шестидесятников высшего ранга. Высший его ранг обеспечивался в первую очередь литературным талантом. Кроме того, он имел уникальное для шестидесятника синтетическое происхождение. С одной стороны – Евгения Семеновна Гинзбург со всем, о чем мы говорили, с другой – Павел Васильевич Аксенов со всем, о чем мы говорили. В этом смысле Вася был просто квинтэссенцией шестидесятничества во всех отношениях. Возьми вот другого шестидесятника, Окуджаву, в его родословной отсутствует крестьянское направление, он был из очень непростонародной семьи. Или, например, там, я не знаю… Евтушенко. Вообще не поймешь, из каких он.
Е.П.: Ну, у него-то как раз семья простая. Отец – геолог в тайге, мать – певица в кинотеатре.
А.К.: Ладно. Давай все-таки от родословной Евтушенко вернемся к нашей основной теме: Вася и начальники страны.
Е.П.: Ну, со Сталиным его взаимоотношения понятны. Сталина он ненавидел.
А.К.: Тогда и с Лениным все ясно. В лучшем случае – терпеть не мог.
Е.П.: Да, здесь градация нелюбви. В описаниях Сталина, в мыслях, словах о нем – голая ненависть. Вплоть до последних романов.
А.К.: Ненависть?
Е.П.: А ты сомневаешься?
А.К.: В последних романах ненависть такая усмешливая, с попытками… как бы это сказать… мифогенного анализа.
Е.П.: Ты, конечно, имеешь в виду «Москву Ква-Ква»?
А.К.: Да. Но об этом, я думаю, мы еще поговорим, когда будем беседовать об этой и других его книжках.
Е.П.: Хорошо. Ну а сейчас я ничего нового не скажу: самая реальная, жизненная, судьбоносная встреча с начальником страны была у Василия Павловича, конечно же, с Никитой Сергеевичем Хрущевым, когда Хрущ его и Вознесенского громил с кремлевской трибуны.
А.К.: Конечно.
Е.П.: Тут даже не надо долго рассусоливать, достаточно поднять стенограмму этого малопочтенного