Они с Юлией переодевались, чтобы юркнуть через второй служебный выход и раствориться в темноте ночи неузнанными. За дверью в длинном коридоре послышались крики и робкий протест старика-служащего. Юлия подошла к двери.

      – Малечка, по-моему, там рвется этот огромный поручик. Петрович его не сдержит.

      – Юля, выручай, – взмолилась Матильда и юркнула за ширму.

      Юлия огляделась, присела к гримировальному столу, быстро сунула что-то в рот и отвернулась к зеркалу, словно снимая грим. На самом деле она его наносила – поспешно уродовала правую, не заметную от входа половину лица.

      А в дверь уже вломился, даже не постучав, тот самый верзила.

      – Божественная! Я у ваших ног! Приказывайте.

      Он действительно бухнулся на колени перед сидевшей почти спиной к входу Юлией.

      Та обернулась и спокойно поинтересовалась:

      – Кто фы?

      Глаза бедолаги вылезли из орбит, он увидел правую часть загримированного лица Кшесинской-1.

      – Воронцов… А вы?

      – Кфесинская.

      Юлия поднялась и стояла практически в четвертой позиции, изящно выставив ножку и опираясь правой рукой на спинку стула. Воронцов смешался, но сумел взять себя в руки. Пробормотав сначала: «Но как же…», он отступил назад.

      Матильде пришлось зажать рукой рот, чтобы не расхохотаться. На лице гиганта была такая растерянность, что вынести без смеха невозможно.

      А Юлия как ни в чем не бывало поинтересовалась:

      – Фто?

      Маля поняла, что сделала сестра – она сунула в рот капу, которую вставляла в роли злой колдуньи в детском спектакле, это приспособление заставляло нижние зубы выступать вперед и шепелявить.

      – Нет-нет, ничего! Только хотел сказать, что восхищен…

      – Кута ше фы? – простерла руки к удиравшему из гримерной Воронцову.

      Едва за ним закрылась дверь, обе сестры повалились от хохота. Правда, Юлия сообразила закрыть дверь на задвижку.

      Когда Матильда увидела, что сестра успела сделать со своей правой половиной лица, то смеялась до колик. Будь Воронцов более привычен к закулисью, он бы сообразил, что и костюм на Юлии не тот, и грим наспех, но он растерялся и увидел то, что должен увидеть – уродину, не успевшую полностью снять грим с лица. Да еще этот прикус…

      – Маля, сейчас ты потеряла самого настойчивого поклонника.

      – И слава богу! – помотала головой Матильда. – Сегодня он едва не сшиб меня с ног своим букетом.

      В дверь стучал Иван Карлович:

      – Кшесинские, впустите.

      Пришлось пустить.

      Директор