Девочки. Эмма Клайн
Читать онлайн книгу.
ались к парням. Дети швырялись эвкалиптовыми пуговками в одичалых с виду кур, которые сновали между деревьями. Но эти длинноволосые девочки словно бы проплывали над всем происходящим – трагически, отстраненно. Точно королевы в изгнании.
Я разглядывала девочек бесстыдно, откровенно, приоткрыв рот: и представить было нельзя, что они посмотрят в мою сторону и меня заметят. На коленках у меня лежал позабытый гамбургер, ветерок доносил с реки уклеечную вонь. Тогда я каждую девочку оценивала и оглядывала, вечно проверяя, где я до нее недотягиваю, и поэтому сразу поняла, что черноволосая – самая красивая. Я поняла это, даже не видя их лиц. От нее исходила какая-то нездешность, грязное платье с широкой юбкой едва прикрывало зад. По бокам от нее шли две девочки – одна тощая и рыжая, другая постарше, – одетые в такое же потрепанное что попало. Будто их из озера выудили. Дешевые кольца – как второй ряд костяшек. Они проверяли на прочность шаткую грань между красотой и уродством, и взгляды расходились за ними кругами по всему парку. Матери, охваченные каким-то смутным, им самим непонятным чувством, озирались в поисках детей. Женщины хватали за руки своих мужчин. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев, все как всегда – сонные ивы, горячий ветер треплет расстеленные на траве пледы, – но привычность дня расколота дорожкой, которую девочки проложили по нормальному миру. Гладкие и беспечные, словно взрезающие воду акулы.
Часть первая
Все начинается с “форда” на узкой подъездной дорожке, работает двигатель, от сладкого шелеста жимолости тяжелеет августовский воздух. Девочки на заднем сиденье держатся за руки, окна опущены, в машину сочится ночь. Играет радио, но потом водитель, внезапно занервничав, его выключает.
Они перелезают через ворота, до сих пор увешанные рождественскими гирляндами. Наталкиваются сначала на глухую тишину в домике сторожа, сам сторож дремлет на диване, голые ноги уложены одна на другую, будто булки. Его подружка в ванной, стирает с глаз размазанные полумесяцы туши.
Затем – в большой дом. В гостевой спальне они поднимают на ноги читающую женщину. Подрагивающий стакан с водой на тумбочке, влажный хлопок ее трусов. Пятилетний сын лежит у нее под боком, бормочет непонятную ерунду, борясь со сном.
Они сгоняют всех в гостиную. Миг, когда перепуганные люди понимают, что сладостная будничность их жизней, утренний глоток апельсинового сока, крен велосипеда на повороте – уже позади. Их лица меняются, точно открываются ставни, отмыкается что-то за глазами.
Сколько раз я воображала себе эту ночь. Мрачная дорога в горах, бессолнечное море. Женщина лежит на темной лужайке. И хотя с годами детали поблекли, затянулись вторым, третьим слоем кожи, именно об этом я сразу подумала, когда ближе к полуночи заскрежетал замок в двери.
Кто-то лезет в дом.
Я ждала, что вот-вот опознаю источник звука. Соседский ребенок свалил урну на тротуар. Сквозь подлесок ломится олень. Конечно, это глухое громыхание в другой половине дома, это оно, больше нечему, уверяла я себя и думала, каким безобидным дом окажется при свете дня, каким спокойным и безопасным.
Но шум не смолкал, резко перерастая в реальность. В соседней комнате послышался смех. Голоса. Пневматическое чпоканье холодильника. Я выискивала другие объяснения, но все равно натыкалась на самое худшее. Вот как все в итоге закончится. Я попалась – в чужом доме. Среди фактов и привычек не моей жизни. Мои голые ноги исчерканы варикозными венами – какой жалкой я покажусь тем, кто придет за мной. Забившаяся в угол женщина средних лет.
Я лежу в кровати и едва дышу, глядя на закрытую дверь. Жду незваных гостей. Все ужасы, которые я себе навоображала, принимают человеческое обличье, теснятся в комнате – сразу понятно, геройства не жди.
Только отупляющий ужас, только физическая боль, которую придется перетерпеть. Убегать я не стану.
Из постели я вылезла, только услышав девочку. Голос у нее был тоненький и безобидный. Впрочем, рано радоваться – Сюзанна и все остальные тоже были девочками, и кому это помогло.
Я жила в доме с чужого плеча. За окном толпились темные прибрежные кипарисы, подрагивал соленый воздух. Питалась я без изысков, как в детстве, – гора спагетти, припорошенная сыром. Пустой скачок газировки по горлу. Раз в неделю я поливала растения Дэна – переправляла их в ванну, держала горшок под краном, пока земля не начинала влажно пузыриться. Не раз и не два я принимала душ, стоя в ванне, усыпанной сухими листьями.
Наследство, остатки бабкиных фильмов – часы ее хищных улыбок на камеру, кудрей аккуратной шапочкой, – я потратила десять лет назад. Я забивалась в пробелы между чужими жизнями, работала сиделкой с проживанием. Воспитывала в себе благообразную незаметность – бесполая одежда, лица не разглядеть за неопределенно-приятным выражением, какое бывает у садовых статуй. Без приятности было не обойтись, фокус с невидимостью я проделывала, только когда того требовали обстоятельства. Когда я, в общем, сама того хотела. Подопечные у меня были самые разные. Ребенок с особыми потребностями, который боялся электрических розеток и светофоров. Пожилая женщина, смотревшая ток-шоу, пока