Дело табак. Денис Евгеньевич Рябцев
Читать онлайн книгу.
тажек, заканчивающих город Бельгоград, и пространно рассматривал причудливые узоры грязного снега, образовавшиеся на еще недавно бодрых сугробах. Около полутора часов назад он еще спал на разложенном диване своей квартиры, не предполагая менять состояния до утра. Теперь же, терзая голову печальными мыслями, рифмоплет брел, куда глядели его «бесстыжие» глаза, надеясь, что на объездной дороге Бельгограда его все-таки собьет насмерть какой-нибудь слегка потерявший бдительность дальнобойщик.
Путник нащупал в кармане пачку с последней сигаретой. Благо вдалеке, где заканчивался лес, сверкала рекламная свеча автомобильной заправки. Вот где всегда можно пополнить запас табака. Путник незаметно для себя прибавил шагу.
Часы показывали три. Леди с автозаправки, получив сто рублей из кошелька пешехода, безразлично потребовала добавить двадцать рублей мелочью, чтобы она могла дать на сдачу полтинник. Поковырявшись по карманам, редактор набрал пятаков и получил взамен синюю купюру банка России и такого же цвета новую пачку отравы.
Отдавая пятаки, герой вспомнил, как много лет назад, может быть спустя полугодие после свадьбы, они с женой с трудом перебивались между зарплатами. Молодая семья, ожидавшая уже свою первую девочку, снимала у прижимистой бабки часть засыпного дома без удобств, полного мышей и сквозняков. В один из дней, исчерпав остатки рачительно сберегаемых финансов, пузатая половинка нашла за подкладкой своей дамской сумки пятак. Редактор собрался за хлебом, который в ту пору еще умещался ценой в обозначенный грош. Молодой борзописец доскакал до распроданного Дома культуры – сталинского строения с колоннами, где у входа висела бордовая табличка, исполненная в стилистике популярных в девяностые сигарет «Магна». «Волна», – сообщала вывеска, – двадцать четыре часа». У входа восседала на деревянном ящике старуха, торговавшая пятью сортами сигарет поштучно и жареными семечками в газетных кульках. Она была завернута в дырявый пуховый платок по самый нос, где от мороза образовался снежный нарост.
– Семушки, – лениво произнесла торговка в пустоту, – когда памфлетист проходил мимо, – Пятьдесят маленький, рубь большой.
В холле шопа, разделенного на лотки и отделы, было многолюдно. Под барельефами звезд и серпов, потерявших былой лоск, толпились извечные бабки с сумками-тележками, мужички-чекушнички, чьи-то сопливые дети, выпрашивающие у мамаш китайский аляпистый ширпотреб в виде человеков-пауков и ядовитой жвачки. Пахло кислой капустой и сырой штукатуркой, как в лучших деревенских амбарах. У хлебного места под гордой ксерокопией «Бельгоградский каравай», заключенной в прозрачный файл и придавленной скотчем к колонне, стояло человека четыре. Терпеливая публика ожидала, когда столетняя фурия определится, наконец, какую булку ей взять сегодня. Бывалая, решившись на отрубной, столь же долго искала платок с мелочью, шлепая себя по бокам.
– Что ж ты, душенька-душа, мимо Рая прошла, – запел громко в противоположном конце холла местный сумасшедший по кличке Коля, – Мимо рая прошла, почто в Рай не зашла?
– Коля, мать твою, – выкрикнул кто-то из толпы, очевидно радуясь песне.
– Древеса растут купарисовые… – не обращал внимания сдергоумок, продолжая выводить мелодию удивительно пронзительным и многогранным голосом. И читалась за ним без фальши вся Русь Святая, так и стоявшая есть так, как есть – в естестве своем прекрасная.
– Вам чего? – бросила хлебница писателю, до которого меж делом дошел черед.
– Дарницкий, – спохватился филолог, выкладывая пятак на столешницу.
– На них птички сидят – птички райские…
– Четыре пятьдесят, – сообщила продавщица, – Ой! Это фальшивая монета. Я такую не приму.
– Чего? – заморгал рифмоплет.
– Они песенки поют херувимские…
– Фальшивые пять рублей, – нервно повторила сдобница, – Другие давай.
– Нет других, – растерялся молодой муж.
Торгашка схватила чек, чиркнула по нему гуртом монеты. На бумаге остался след, похожий на тот, что делает химический карандаш.
– Фальшивка, не приму – заключила хлебница и бросила монету на столешницу, – Следующий.
Юноша, увидев, что барышница приступила к другому покупателю, с растерянностью забрал пятак с прилавка. Возвращаться домой без покупки было по его разумению невозможным. Он посмотрел на грош с орлом, под которым красовался год выпуска. Тысяча девятьсот девяносто девятый. Что же с этой деньгой могло быть не так?
Памфлетист выскочил из магазина, вопреки обыкновению не придержав калитку:
– Семечек маленький стакан, – под оглушительный хлопок двери, протянул он старухе бедовую монету.
Бабка ожила, засыпала пережженных ядрышек в куль, отсчитала скрупулезно сдачу.
– Дарницкий, блин, – высыпал медь на столешницу журналист, вернувшийся к хлебному лотку – Эта мелочь настоящая?
Торговка, поджав губы, сгребла монеты без счета и подала настойчивому покупателю каравай.
– Как