Чудаки и зануды. Ульф Старк
Читать онлайн книгу.
а площади и добрались до моего лица. Я сразу же встала, хотя было еще очень рано. Все равно мне больше не заснуть.
В тот день мне исполнилось двенадцать. Тогда-то все и началось.
Мы собирались переезжать. Хотя, на мой взгляд, новый дом ничем не лучше нынешнего – такая же помойка.
По всей квартире валялись горы барахла: простыни, занавески, старые шмотки, дурацкие безделушки – мамина страсть, – книги, альбомы для рисования, кисти и испорченные эскизы. Я осторожно пробралась через этот хлам и заглянула в гостиную.
Мама, укрывшись старой шубой из чернобурки (она вечно мерзнет по ночам), спала как дитя. В ногах у нее лежал наш пес Килрой. Он сонно поглядел на меня, застывшую в дверном проеме, удивляясь, чего это я поднялась в такую рань. Потом соскочил с кровати и, пыхтя и фыркая, кинулся меня лизать.
– Тише, маму разбудишь! – шепнула я в косматое ухо.
Мы пошли на кухню. Среди штабелей кастрюль, гор запакованных стаканов, тарелок, соусников, супниц и прочей посуды я разыскала пластиковую миску и мутовку, взбила сливки и украсила ими торт, который испекла накануне вечером, пока мама трудилась над очередной картинкой для еженедельника. Свечек для торта я не нашла и воткнула вместо них двенадцать бенгальских огней, оставшихся с Рождества.
– Сойдет, – заключила я.
Килрой облизал остатки сливок с моих пальцев и печально посмотрел мне в глаза, словно понимал, как все паршиво, и предчувствовал, как все еще больше запутается. Я зарылась лицом в его мягкую белую мягкую шерсть. Вот бы спрятаться в ней, как в белом облаке!
От дня рождения я ничего хорошего не ждала.
Мне не хотелось переезжать, жаль было оставлять нашу унылую квартиру, где мне жилось вполне сносно, злобного старикашку Седерстрёма, нашего соседа, который вечно брюзжал, что мама-де играет по ночам на саксофоне, а Килрой писает возле входной двери. Не хотелось расставаться с друзьями, со школой и с маленьким кафе на площади. Мы перебирались в продувную халупу в южной части города. По мне, так мы с тем же успехом могли перекочевать в какую-нибудь деревенскую дыру с сопливыми буренками и щекастой ребятней. От нового дома до нынешнего два часа на метро. Но самое паршивое то, что нам предстояло поселиться вместе с Ингве – одним идиотом, с которым маме взбрело в голову съехаться. Если любовь толкает людей на подобные глупости, я нипочем влюбляться не стану!
Я присела передохнуть у кухонного окна и стала вспоминать все, что мне не по душе. А когда часы на кухне пробили восемь, водрузила на поднос торт, банку фанты, кофейную чашку, пыльный пластмассовый цветок, который нашла в гостиной, и миску с собачьим кормом. Огромные часы из красного дерева и латуни били как ненормальные. Маме они достались вместе с кучей других часовых механизмов от дедушки после его переезда в дом престарелых. Часы стояли повсюду, тикали, звенели и били, когда им вздумается: мама вечно забывала их подводить. Но кухонные часы шли верно. Их я заводила сама, чтобы точно знать, когда выходить в школу.
– Пошли, – позвала я Килроя.
Я заранее знала, что мама забудет про мой день рождения. Она вечно забывала такие даты. От именин тоже проку не было. Меня зовут Симона, и этого редчайшего имени в святцах нет. Мне, как всегда, везет.
Я зажгла бенгальские огни и вошла в гостиную. Килрой крутился под ногами и радостно подвывал, пока я пела: «Счастливого дня рождения!», а огни трещали и разбрасывали искры.
Все без толку – мама молча повернулась на другой бок. Я поставила поднос с фейерверком на стул у кровати и принялась трясти ее за плечо.
– В чем дело? – заворчала она из-под шубы. – Нельзя ли потише?
– Просто решила отпраздновать свой день рождения, – сказала я. – Вот торт принесла, угощайся, если хочешь.
Мама открыла заспанные глаза и ослепительно улыбнулась мне, бенгальским огням и Килрою. Потом выбралась из постели, обняла меня, прижала к своему большому телу, пахнущему духами и табаком.
– Дорогуша моя! Как я могла забыть! – заворковала она. – Ты на меня не сердишься? В последнее время все так перепуталось. Сейчас ты получишь подарок!
Завернувшись в шубу, мама обошла сваленные вещи в поисках подходящего подарка, поворошила красными наманикюренными пальцами неразобранные кучи на полу, порылась в ящиках и остановилась перед зеркалом, большим, в золоченой раме. Провела рукой по черным крашеным волосам. В шубе она была здорово похожа на героиню какого-нибудь русского фильма. Пыль клубилась вокруг нее, словно снежная буря в сибирской тундре.
– Да не надо… – запротестовала я.
– Почему это?
– Не нужны мне подарки.
– Не нужны подарки! – обиженно повторила мама, и в зеркале отразился ее осуждающий взгляд. – Ты так нарочно говоришь, пигалица, чтобы меня совесть заела!
Я различила свое бледное отражение в зеркале у нее за спиной. Я почти растворялась в мамином сиянье и была похожа на незадачливого заморыша-домового, что в лунные ночи бродит