ISBN 978-5-4490-8009-7

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Геннадий Иванович Мурзин, автор. Севастополь, Малахов курган. Октябрь 2017-го.

      Глава 1

      Семейство Ромашиных

      Династия

      Так уж случилось, что Ромашины еще в конце девятнадцатого века породнились с горячим производством на Староуральском казенном заводе. Тимофей Иванович, глава династии, вихрастым мальчонком, когда остался без попечения родителей, был определен сначала курьером (он был скор на ногу) при управляющем, а потом пошел выше: шихтовщик, помощник литейщика, сталевар, а перед уходом на покой без малого двадцать лет – помощник мастера. Петр Тимофеевич, его сын, пошел по стопам отца и всю сознательную жизнь простоял у пышущей нестерпимым жаром сталеплавильной печи. Внук, то есть Никита Петрович, работал помощником сталевара, заочно окончив институт, стал инженером, потом начальником цеха. Василий Никитич, правнук, освоил трубопрокатное производство и стал оператором прокатного стана 220. Ушел из жизни рано: по причине несчастного случая на производстве. Юрий Васильевич, праправнук, окончив всё тот же политехнический институт, был назначен сменным мастером трубопрокатного цеха, потом старшим мастером.

      На этом трудовая династия была прервана, прервана не по желанию праправнука Сергея Юрьевича Ромашина, который, как и его предки, поступил и окончил прославленный политех1, являвшийся кузницей инженерных кадров, но по настоянию маменьки, под плотной опекой которой находился сын, он вынужден был отказаться от династических принципов. Говоря по правде, он не слишком-то сопротивлялся, потому что был совсем не тем, кем были его далекие предки: праправнук уже предпочитал не пыльную и не жаркую работу, на которой, бия баклуши и получая приличные бабки, потеть не надо. Какие времена, такие и нравы у поколения, выросшего на ценностях багрового заката двадцатого и бледной зари двадцать первого века. Кстати, Сергей Юрьевич Ромашин – совсем не худший представитель нынешней молодежи: он просто-напросто сменил приоритеты. И надо ли его строго судить? Ничто не вечно под Луной. Все течет, все изменяется. Как сказал древний философ, нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

      Когда Юрий Васильевич Ромашин (отец младшенького из Ромашиных) привел в дом будущую невестку (будущую мать Сергея), чтобы поближе познакомить с родителями, то Василий Никитич, быстро смекнув, с кем имеет дело, после ухода Ольги недовольно пробурчал:

      – Уж шибко бойкая… Сверло… На одном месте дыру вертит… И тараторка… Тебе, увальню, поспокойнее бы кого-то… Она тебя быстро скрутит в три погибели… Превратит в поганую тряпку… И об тебя ноги будет обтирать.

      Мать же в это время сидела, сложив на коленях руки, и молчала, лишь кивала в знак согласия. Потом, правда, тихо как-то, отрешенно заметила:

      – Полюбил… По нраву, наверное, сынку пришлась.

      Василий Никитич, осерчав на жену, возмутился.

      – Какая еще любовь?! Мы вот… Сколько живем с тобой, а о любви – ни звука. Живем, слава Богу, хорошо. Дай Бог каждому.

      Бурчание отца сын пропустил мимо ушей. Похоже, он был уже в той стадии, когда хоть кол на голове теши – ему все равно. Втюрился, одним словом.

      Что было делать? Проглядели, опоздали с нравоучениями, а после драки нет резона кулаками-то махать.

      Сыграли свадьбу. Свадьба – не хуже других оказалась, веселой такой.

      С появлением невестки в старом доме тесновато стало. Все чаще и чаще Василий Никитич, кряхтя и охая, стал впадать в глубокую задумчивость и чесать в затылке.

      Как-то, сидя за ужином, Василий Никитич заговорил о наболевшем

      – Сынок, видишь ли… Придется строить новый дом… Попросторнее… Чтобы было где внуку разбежаться… А то… Вон, Ольга, носится… Пыль столбом. – Насчет пыли он фигурально выразился, ибо, несмотря на тесноту, в доме поддерживались чистота и порядок, благодаря трудолюбию, нет, не невестки, а свекрови. – Что думаешь, а?

      Юрий Васильевич откликнулся вопросом на вопрос:

      – Дело, отец говоришь, да где деньги взять-то?

      – Ну, это уже, сынок, не твоя забота… Наскребу…

      И наскреб ведь! Не сразу, но дом был построен. И какой ведь дом – пятистенник2: шесть окон глядели на Запрудную улицу и по два окна с боков. Четыре небольших комнаты и кухонька. Чем, право, не хоромы? Василий Никитич предусмотрел одну комнату для внука. Хотел он внука, мечтал.

      Справили опять же шумно новоселье.

      Надо заметить, что Василий Никитич как в воду глядел, когда после смотрин бурчал. Потому что Ольга скрутила-таки их сына в бараний рог. И пикнуть не смел без ее разрешения. Только и слышалось в доме: «Сделаю, Олюсенька… Сбегаю, милая… Конечно, моя дорогая». Угодливость сына возмущала отца. И он часто ворчал:

      – Ну, хоть бы ногой топнул раз, что ли…