Самостоятельный, логически завершенный сюжет. С другими книгами связан вселенной Обладающих Силой и несколькими героями.

      Глава 1

      …Весь мир он был готов к ногам прекрасным возложить

      И сердце вырвать свое, и душу, и мечты.

      Но был он роком наделен: незримый груз нести.

      И недоступны для него заветы о любви….

      Чем ближе ты к огню, тем вернее опалишь свою душу.

      Когда Грегори очнулся, палило нещадно: Светила слишком щедро награждали окружающий мир своим теплом.

      Мужчина недовольно поднялся и сплюнул прилипший к губам песок. Перед взором простиралась красная, кажущаяся бескрайней, пустыня. Должно быть жарко, он это точно знал: одно Светило в зените – нависало прямо над ним, старательно и метко направляло лучи, высушивало воздух. И этот раскаленный воздух дрожал над песком. Но Грегори не чувствовал жары, только понимал: должен чувствовать. Но иссушенный воздух не обжигал легкие, напротив, дышать было слишком легко.

      Мысли путались в неприятной дымке, но голова не болела. Боли вообще не было. Хотя он точно знал: должно быть больно. Не могло не быть, после того как пика пробила его поясницу.

      Что потом?

      Грегори нахмурился, старательно пытаясь собрать мозаику воспоминаний. Он помнит: острие, боль, мир замирает. Он помнит, как видит всё: видит бой и солдат, видит отряд, который, слепо веря, идет за командиром – за ним, видит костры и выжженную землю, видит врага, но враг этот ничем не отличается от него. У врага такого же цвета кожа, такие же глаза и тела. И только знамя над ним другое. Боль переходит в душу, овладевает ей.

      «Прекратить, прекратить всё», – бьется мысль.

      Его разум существует отдельно, наблюдает, но не контролирует. Грегори поднимается с колен, вонзает в землю белый меч. Сияние. Все взоры устремлены на него. Все губы шепчут что-то. Он распахивает руки, готовый обнять весь мир. И воины падают ниц, склоняют головы перед его могуществом.

      – Конец боя, конец вражды. – Его голос звучит совершенно иначе.

      – Хранитель, – шепчут все.

      – Фаэтон, – нарекают они его именем планеты.

      Он смотрит на руки и понимает, что грубые бурые перчи сменились на белые, из мягкой ткани, почти не ощущаемые кожей. Но разрезать их не сможет даже самый острый нож. Он это точно знает. Откуда?

      Он говорит еще, повелевает. И перед ним смиренны даже те, кто готовы были в пепел обратить поселения, затоптать зеленые всходы, лишить детей их отцов.

      Что потом?

      Провал, пустота. Хочется вспомнить, но не хочется вспоминать.

      Приложив ладонь козырьком ко лбу, а затем резко вскинув над головой, отдавая честь небосводу, он постарался как можно внимательнее рассмотреть верх. Слишком светлое небо, второе Светило слишком близко к первому. Да и красных песков он никогда ранее не видел. Так не должно быть. К этому, впрочем, начинает привыкать.

      Осмотрел себя: на теле ни следа от ран. И одеяние на нем другое: нет блестящих лат, нет плаща с красным подбоем, вместо них – белые штаны и белая рубашка, на которой изображены три извилистые линии, идущие из одной точки снизу вверх. Всё обтягивает, как самый дорогой наряд. А за спиной фиолетовый плащ – цвет величия и победы.

      Порывистый ветер вновь оставил на губах прилипчивые песчаные крупицы и горьковатый привкус. Вместе с ними ветер принес едва уловимый сладкий аромат.

      Действуя скорее интуитивно, мужчина направился вперед.

      Идти было легко, он пересекал барханы один за другим. Разум постепенно прояснялся, и уже вскоре мужчина точно мог сказать: кто он, как зовут и откуда.

      Грегори – так нарекли его. Он родился на севере графства Кросс, первенец в семье досточтимого мужа, хозяина земель Дома Первого, и его единственный наследник, – иных детей судьба не подарила.

      Отец ценил его, заботился, проявляя это в тренировках разума и тела, – так это называл. Новые веяния, пришедшие от ученых мужей с юга. Но Грегори это нравилось: нравилось постигать науки и нравилось сражаться на мечах, – оружие это применяли уже не так, как ранее, на смену ему приходило другое, но только меч он считал совершенством.

      Жизнь на севере была прекрасной, хотя и непростой. Холодные ночи,