Собибор. Восстание в лагере смерти. Иван Беркутов
Читать онлайн книгу.
ами, потом – как офицер, попавший в плен, – воевал в штурмовом батальоне, был ранен. А после войны – незаметная жизнь в Ростове-на-Дону, работа на разных предприятиях.
Подвиг Печерского и его товарищей не был забыт, но и не получил тогда должного признания. Однако никто из тех, кто знал Печерского, не помнит его озлобленным, обиженным или раздраженным. Он знал, что его долг – сделать так, чтобы мир узнал правду о Собиборе, чтобы герои были награждены, а преступники не ушли от ответа. И вся его послевоенная жизнь представляет собой пример беззаветного служения. Десятки лет Печерский разыскивал боевых товарищей и бывших узников Собибора, помогал им, чем мог, давал показания на процессах против нацистских преступников и их пособников, писал статьи в газеты, выступал на самых разных площадках.
И при этом – испытывал чувство вины. Он, спасший десятки людей, мучился из-за того, что не смог спасти остальных: голландскую девушку Люку, с которой познакомился в лагере, трехлетнюю девочку, которую держал на руках в эшелоне, ехавшем в Собибор, и которая по прибытии туда сразу была отправлена в газовую камеру…
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же…
Хрестоматийные строки Александра Твардовского словно бы о Печерском.
Он был очень светлым и скромным человеком: любящим мужем, хорошим отцом и дедом, настоящим другом. Никогда не требовал ничего для себя лично, не пытался навязать свою историю окружающим. Зачастую люди, общавшиеся с ним, не знали о его героическом прошлом. А его подвиг и его пример особенно важен в наше время, когда массовая культура постоянно навязывает в качестве образца для подражания агрессивного, самовлюбленного, наглого супергероя.
Фильм «Собибор» дает совсем другой образ. Появление на экране такого героя – настоящего и при этом безоговорочно положительного, с которого действительно хочется «делать жизнь», – представляется мне событием значимым. Надеюсь, читатели этой книги и зрители фильма «Собибор» со мной согласятся.
Министр культуры Российской Федерации
Октябрь 1943 года. Красная армия, одержав победу в битве под Прохоровкой, уничтожив немецкие дивизии в районе Курска, быстро продвигается на запад. На другом краю Европы высадившиеся в Сицилии американские дивизии освобождают города южной Италии, приближаются к Риму. По всей Европе, оккупированной нацистами, набирает силу партизанское движение. А в глухом уголке восточной Польши, в странном поселке, состоящем из унылых бараков, окруженных колючей проволокой, встретились мужчина и девушка.
Девушку звали Люка. Она была молода и привлекательна; на улице на нее многие оглядывались. Впрочем, это было не здесь – в той, прошлой жизни. Та жизнь кончилась навсегда. Люка приехала сюда из Южной Германии, где родилась и жила до последнего времени. И платье на ней было немецкое, сшитое по моде; правда, сильно поношенное.
А мужчину звали Александр Печерский. Суровое лицо с жесткими чертами, твердый взгляд – все говорило о том, что он немало видел и пережил. Это было лицо человека с характером таким же твердым, как его взгляд. Он был из Ростова, и он был военный – лейтенант Советской армии. Об этом говорила его потрепанная гимнастерка.
Они зашли за барак, где их никто не мог увидеть, сели на доски. Люка пытливо взглянула на Александра и сказала:
– Не знаю, что у тебя в голове, но ты стал другой. Это плохо.
Она говорила по-немецки. Это был единственный язык, на котором они могли общаться, понимать друг друга. Люка знала идиш – но его не знал Александр. А родным языком Печерского был русский. И только язык врага, это проклятое наречие служило мостом, на котором они могли встретиться. Хрупкий, ненадежный мост – но другого у них не было.
Услышав слова Люки, лейтенант вздрогнул, растерянно взглянул на нее. Она угадала! Да, за последние два дня он стал другой. Он больше не знал, что делать, он не руководил людьми. Из него словно вынули стержень. И, конечно, это было плохо. Куда уж хуже! А ведь его товарищи верили в него, ждали от него помощи.
Александр промолчал. Он ждал, что будет. И дождался: Люка повернулась к нему и стала нежно гладить его лицо. Это было так неожиданно! Ведь они встречались всего второй раз! Почти не разговаривали. Так неожиданно – и так приятно! Он сам не заметил, как взял ее руку, прижал ее к губам… И тут вдруг тот нарыв, что копился в его душе, прорвался, и он заговорил – заговорил по-русски, не надеясь, что она поймет, но стремясь выговориться хоть кому-то:
– Они ждут от меня чудес! Лео называет меня новым Моисеем, который выведет их из рабства. Но я не Моисей! И я не верю в Бога и не умею творить чудеса. Тогда, в Минске, я рискнул, пошел напролом, понадеялся на счастливый случай. В результате погибли люди. Я больше не могу этого допустить. Я больше не буду рисковать. Но ведь что-то нужно делать! Что? Что?
Люка