Полная луна, вынырнув из-за облаков, скалясь, пялится на отряд чистильщиков, медленно продвигающийся по разбитой дороге. Бойцы крадутся как призраки, следуя за Хлыщом.

      По асфальту змеятся глубокие трещины. Ямы в дорожном полотне заполнены водой. Под ногами чавкает грязь. Ветер шелестит пожухлой листвой в верхушках деревьев. Кажется, что кто-то тихо плачет в ночи, поминая живых в этом проклятом богом мире. Страх перед неизвестностью сковывает движения чистильщиков, виснет пудовыми гирями на ногах, заставляет постоянно оборачиваться, чтобы проверить, не бежит ли тварь, сожравшая мародёра.

      – Не нравится мне всё это, – жалуется Парша, оглядываясь по сторонам. По спине парня, несмотря на ночной холод, струится липкий пот. – Мы здесь как на ладони. – Парша зябко поёживается, стараясь не смотреть на жуткого вида деревья, раскинувшиеся по обе стороны от дороги.

      Кажется, что искривлённые, покрытые, как кожей, тёмно-зелёным мхом, стволы вытягивают руки-ветви к чистильщикам, норовя зацепить ОЗК и дорваться до плоти острыми сучьями. Кроны смыкаются над головой. Давят, как пресс, словно собираются размазать жалких людишек, осмелившихся нарушить покой безмолвных стражей.

      – А ты не бзди раньше времени, – тихо смеётся Митяй. – Мы ещё до «Гудка» не дошли, а ты уже обделался. Что с тобой в части будет?

      – Разговорчики! – шипит Седой. Пулемётчик, идя замыкающим, отвешивает подзатыльник Митяю. – Молча гребите! Лучше по сторонам смотрите, а то ту хрень, которая собирателя обглодала, пропустите. Тоже мне бойцы, с вами только склады шмонать, да бабам сказки рассказывать.

      Посчитав за благо не злить Седого, Митяй, выматерившись про себя, водит стволом «ублюдка» по сторонам. Чистильщик мысленно прикидывает, успеет ли он, при нападении мутанта, спрятаться за Паршу и открыть огонь.

      Рука парня сама собой тянется к налобному фонарю. Митяю хочется включить его, точно тусклый свет может защитить от твари, рыскающей где-то там, в ночи, и чей леденящий душу вой чистильщики повторно слышали с минуту назад.

      Говорят, что страх заразен. Стоит подхватить одному, как он, точно болезнь, передаётся другому. Митяй, до рези в глазах всматриваясь с бешеную пляску теней среди деревьев, чувствует, как воспалённое воображение само собой дорисовывает игру разума, складывая из разрозненных деталей общую картину.

      Парню кажется, что между деревьев движется серая тень. Ещё мгновение, и во тьме загораются красные огоньки хищных буркал. Затем тварь рывком срывается с места, чтобы через секунду рассыпаться и снова стать частицей леса – качающейся на ветру веткой или замшелым пнём.

      Митяй трясёт головой, сбрасывая наваждение, смотрит вперёд, стараясь разглядеть