До сих пор на селе его адские стоны

      Раздаются с полей и лесов!

      Ночью падают с полок кресты и иконы,

      Возгораются печи без дров!

      И в печах видит люд, во пламе́ни, прокля́тый

      Некошно́го уродливый лик!

      Захоронено тело, но дух бесносвя́тый

      До сих пор на селе не поник!

      БЕСНОСВЯТ (повесть)

      – Давно это было – начал рассказывать старый егерь, задумчиво вороша тлеющие в печурке угли. – Мне тогда, почитай, годков семь-восемь было. Лихое время тогда наступило. Как какое проклятие над Россией тогда случилось. Люди все как из ума выжили – шутка сказать, царя-батюшку скинули. Но все случилось из-за этой войны проклятой мировой – едрить ее в растуды. Нечисть, видно, какая-то ее задумала, и нечисть тогда и подниматься стала. Испокон веку, старики говорили, такого никто не видывал. Только при Петре Алексеевиче, говорили нам прадеды, а им ихние прадеды сказывали, рыскали вокруг сел оборотни, а нечисть по погостам бесновалась – за то в народе его Антихристом и нарекли. Говорить только про то никому не велено было, а ослушникам ноздри рвали и лбы клеймили, опосля чего на Урал да в Сибирь ссылали в страшные рудники и шахты, откуда, говорят, никому назад уже хода не было.

      Старик закрыл дверцу печи и пошаркал к своему стулу, бывшему, наверняка, ровесником своего хозяина. Тот не спеша опустился в него, достал из кармана кацавейки скомканный газетный лист, расправил его, а затем оторвал от него неширокую полоску бумаги. После этого он вытащил и другого кармана кисет с саморучно выращенным и засушенным по особому способу самосадом – чтобы был поядренее, да позабористее – и аккуратно высыпал табак на бумажку. Свернув самокрутку и проведя языком по краю бумаги, старый егерь задымил своей цигаркой, наполнив воздух дымом, который непривычному человеку мог показаться ядовитыми газами, применявшимися немцами во время битвы на Ипре.

      – Что за бумага пошла! Не бумага, а невесть что – недовольно пробурчал он. Вот раньше была бумага, так бумага. Бывалочи, от «Правды» такой дух шел, что и дым выпущать не хотелось. А сейчас везде одни нитраты. Да и печатают что – срамоту одну. Эту бумагу только на подтирку пускать, а не на курево.

      – Вы, кажется, что-то насчет нечисти рассказывали – вынужден был перебить его я.

      – Да, милок, плохая пошла бумага – продолжал он, будто и не слыша меня. А про нечисть то я тебе сейчас расскажу. Ты чай себе заваривай. История то не маленькая – коротко не расскажешь. Нечисти, сынок, у нас здесь полно было. Говорят, выходит она только в лихую пору – жди тогда беды большой. Так оно и вышло. Упаси Боже кому еще такое увидеть – страх ужасный.

      По лицу старика пробежала тень. Дотоле добродушное и приветливое оно превратилось в каменную маску какого-то древнего изваяния. Взгляд его остекленел, и зрачки неподвижно уставились в одну точку. Рука с дотлевающим в ней окурком застыла в неподвижности на столе. Было видно – старик вновь переживает те далекие события, случившиеся с ним на заре его долгой и непростой жизни.

      Неожиданно он скинул с себя оцепенение и начал скрипучим