Перевод русского. Дневник фройлян Мюллер – фрау Иванов. Карин ван Моурик
Читать онлайн книгу.
как меня любит, хвастался, что я теперь смогу выбрать из четырех пар обуви, и одни ботиночки – даже лаковые! И, повесив трубку, вырвался из тесной будки на свободу, совершенно довольный собою.
Так, наверное, делается перед свадьбой, думала я, глядя в заоконную белую ночь одним глазом, и старалась изо всех сил не огорчаться. Митя вернулся в третьем часу ночи, оставив сумку с четырьмя парами форменной обуви где-то… в такси. Ну, или в телефонной будке – теперь уж какая разница!!!
Загс выглядел Дворцом правосудия. Даже мама бросила на него уважительный взгляд.
Прогулочный кораблик сломался. Глаз почти не открывался. Митя одолжил ботинки на размер меньше, не оценив вполне утраты: он считал, что, уж ладно, помучается за свою глупость несколько часов, поджав пальцы. Но, к сожалению, это было только началом другой, совсем не веселой истории: за разбазаривание государственного обмундирования, а заодно за тайные связи с гражданами ФРГ, с шурина сорвали погоны и уволили из армии, а насчет того, кому достались башмаки, по каким дорогам ходили и где окончили свою жизнь, можно фантазировать, как кому заблагорассудится…
Наш паровоз несся на всех парах – и я понимала, что я в нем – не машинист.
Ну и настал, наконец, день свадьбы. Я не могла надеть контактных линз, а про очки не могло быть и речи!!! Я никогда и не носила их, ужасных, только линзы. Но на всякий случай я спрятала очки в карман своего черного вечернего платья (вдруг потребуется что-нибудь рассмотреть!). Почему платье было черным? – спросите вы (все спрашивают). До сих пор пытаюсь вспомнить, почему я купила именно его, или подобрать к этому вразумительные объяснения. Но они не находятся.
Загс выглядел Дворцом правосудия. Даже мама бросила на него уважительный взгляд. Кроме нас, бракосочетания ожидали веселые девчонки с темнокожими студентами. Под бюстом Ленина статная женщина в алой ленте через грудь никак не приступала к церемонии. Оказывается, не поняла – где невеста?! – а потом выясняла рассерженно, почему я в черном. Что за шуточки! Черный жених – хорошо, черное платье – плохо. У нас так только на похороны являются! И грозила нас не расписать! Она подошла близко, и я увидела, что она красива в гневе, а лицо ее – цвета ленты.
Гости терпеливо ждали, пока разрешится недоразумение.
Зазвучал Мендельсон. Я была в состоянии аффекта. Я плохо понимала происходящее и нерезко видела его.
Все обнимались и почему-то плакали…
Моя любимая подруга Грета, которая, презрев предрассудки, отправилась в Ленинград вместе с моей мамой, не представляя себе, куда она едет и что там встретит, но, не допуская также мысли, что оставит меня в такой интересный день без дружеского участия, тоже была очень взволнованна (хотя сентиментальных слез она не пустила бы из принципа!) и, обнимая меня, прошептала: «Ну что, старушка, на первый раз мы справились!» И я поняла совершенно точно, что под «следующим разом» она не подразумевает свою свадьбу, где я буду свидетелем (мы обещали это друг другу в детстве), а уверена в том,