ПРЕДИСЛОВИЕ

      Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.

      Развеяна их жизнь, мой юный друг.

      «Но нам звучат их гордые уроки!»

      А это – ветер слов, мой юный друг.

      Помнится, мой добрый друг еще со школьных времен Александр Рубенович Шавердян как-то сказал: «Наше настоящее в плену у прошлого, как наше будущее – в плену у настоящего». Эта «максима сентенция», как сказали бы древние римляне, вспоминается мне всякий раз, когда я, сидя за своим «письменным столом» (в действительности же – компьютерным рабочим местом), погружаюсь волею судеб в наше общее прошлое, пытаясь извлечь из него уроки для нашего общего настоящего и будущего – как для себя, так и для уважаемых читателей.

      При работе над своей предыдущей книгой, посвященной поискам следов гуннского народа1 между современными реками Доном, Дунаем и Марной (известными в Античную эпоху под совсем иными, хотя, возможно, звучащими с определенной степенью схожести названиями – Танаис, Дануб и Матрона, или Матерна), автор настоящих строк в очередной раз как бы переживал наяву далекое прошлое. В моих ушах пугающе явственно звучали яростные боевые кличи, лязг оружия, свист стрел, военные команды, крики торжества и боли, конский топот эпохального сражения на Каталаунских равнинах, под нынешним французским городом Шалон-на-Марне2. Там, где многие тысячи, если не десятки тысяч, павших в той «битве народов» спят по сей день вечным сном на полях провинции Шампань, засеянных сахарной свеклой. Когда тема по-настоящему захватывает автора, он забывает обо всем и как бы переносится в мир, который пытается воскресить из небытия. Этот мир становится для него второй, если не первой, реальностью. Ни днем, ни ночью я не знал покоя. В моих видениях и снах гунны под предводительством свирепого Аттилы представлялись мне так явственно, будто я видел их на экране кинозала, телевизора или компьютера. А вот гуннские союзники-германцы – готы3, франки4 и гепиды5, ускользая почему-то от моего мысленного взора, казались мне, скорее, бесплотными и молчаливыми тенями. Так же, как и римские союзники-германцы – другие готы, другие франки и бургунды, спасшие от гуннов Римскую империю, столетиями бывшую оплотом и венцом всего, созданного волей и силой человека.

      Между тем на самом деле яркая, зловещая, кровавая звезда Аттилы, прежде чем, словно «кристалл багряный, раздробиться в небе» (образ из стихотворения Эмиля Верхарна «Полководец»), лишь несколько лет озаряла собственные исторические судьбы готов. В начале и в конце V в. от Р. Х., кульминацией которого стала «битва народов» под Каталауном, во главе угла мировой (т. е. по тогдашним понятиям – римской) истории стояли не гунны, а готы. Рискуя впасть в некоторое преувеличение, можно даже сказать, что незабвенный гуннский «Батюшка-царь»6, прозванный римлянами «Флагеллум Деи», а готами – «Годегизель» (и то и другое значит по-русски «Бич Божий»), ухитрившийся стравить восточных готов с западными, был лишь героем интермедии, разыгравшейся между уходом с исторической арены царя вестготов Алариха, взявшего Вечный город – Рим на Тибре, и выходом на нее царя остготов Теодориха – «регенератора»7 Западной Римской империи8.

      В своей книге «Таинства готов»9 Эдред Торссон (Стефан Э. Флауэрс), ссылаясь на «традицию», возводит этноним «гот» к имени самого отдаленного (мифического?) предка готского народа – Гаут(с)а. Указывая, что, по мнению многих, этноним был спроецирован на миф, исследователь приводит кажущееся ему наиболее вероятным значение слова «гаутс» – «отец». В языке отдаленных родственников готов – исландцев – «Гаут(р)» является одним из прозвищ бога Одина (соответствующего В(у)отану (Водену, Водану, Воданазу) материковых германцев. В древнеисландском руническом стихотворении об асе (боге) Одине сказано:

      При этом Гаут(с) «не обязательно идентичен Воданазу, потому что это имя означает только “отец”, а в этимологическом смысле – “тот, кто изливает из себя”, т. е. “исток, к которому восходят поколения отпрысков”» («Таинства готов»).

      В англосаксонской героической поэме «Беовульф» упоминается северное племя геатов (по-древненорвежски – «гаутар»), чей этноним, возможно, восходит к тому же истоку, что и этноним «готы». В то же время этноним «г(у)от» явно сближается по значению со словом «Бог» (нем. «Готт», англ. «год» и т. д.) и со словом «добро» – как в значении «благо» (нем. «Гут»), так и в значении «имущество» (нем. «гут»). Не случайно и по-русски слово «добро» в значении «имущество» является синонимом слова «богатство», также связанного с понятием «бог». Но об этом будет подробнее сказано далее…

      Оговоримся заранее, что будем придерживаться традиционной версии о северном,