Экивоки девианта в атараксионной депривации амока…И немножко дистийной антимонии

      …–жираф сгорел!

      По полю шел сильный снегопад, непонятно откуда вылетали комары, которые вили странное гнездо без одуванчиков, но для единственного кита. В центре стоял человек безличность, который чего-то ждал, но боялся двуликой луны. Она могла привести противоположность тигра, съедающего орла. Под такой аккомпанемент я ел уже третий бутерброд с кофе, глядя на сюрреалистическую композицию, моментально измеряющую время. И даже горящий жираф уже не вызывал головокружения, ведь на нем не было девочки. Однако, в конце концов, наконец, пришло радио Га-Га. Сразу навеялось мимолетно-солнечное воспоминание и муравьи побежали по всему телу. Воля прошлого проламывала время насквозь, прорываясь сквозь смутное воспоминание Франсуазы. Она смотрела на меня, томно опустив глаза, утопая в распустившихся волосах. Возможно, именно она должна была стоять на том шаре? Кто знает.

      Вдруг зазвонила расплавленная телефонная трубка. Я постарался ответить как можно быстрее, пока она, полностью не исчезла в моей руке, оставив впечатление. Раздумывая об изображении гитарной мелодии и посмотрев в окно, мне привиделся тлеющий орел, который медленно, но верно, вместе с накатывающими сумерками, накрывал весь город. Приятно, когда можно найти нечто.

      Так или иначе, ощущение того, что сон приближается, никак не покидало меня. Единственное чего не доставало, это улыбающейся вазы с грушами, стоящей посреди сказочной пустыни. В конце концов, глупо не замечать причины нашего существования и подвергать сомнению мотивы поступков. Ведь, стремления, сделав круг по убеждениям и ценностям, все равно возвращаются именно к этому, и именно это является основным двигателем тех, кто считает, что кровь слаще меда.

      Где-то сон навеянный полетом пчелы вокруг граната, за миг до пробуждения, закончился.

      Мысленное осязание утренней фантазией неудовлетворенного желания привело к нему. К счастью, он, самый востребованный и популярный ремесленник нашего поколения, молниеносно пришел на помощь. Спасибо тебе, о, Великий М-р! Фантазии о скрипке, на которой хотелось бы научиться играть, заполнили все сознание, аккумулируя энергию вселенной в одном грибе.

      ***

      Почему я лечу без верха в самый низ? Ответ где-то в глубине белой темноты. Мягкость шоколадных клавиш коричневого фортепиано или пианино или рояля не могли оставить мои вены, сокрытые за улыбающейся вуалью. Куда мы идем по линии времени и где та тлеющая длань, коя рассудит нас. Вопрос? Ответ.

      Клавиши. Я вижу вас, и через мое осознание вашего существования я жму на вас и через эти буквы я дарую вам возможность ощутить меня, дарую сосуществованье.

      Видеть звуки и слышать книги, чувствовать сердца других. Пролетевшая звезда не оставит после себя никакого следа, только последнее послевкусине.

      Неделя. Ровно–ровно неделя до грани разделяющей время на прошлое и будущее, грань, длящаяся долю осязаемого мгновения, которое плывет по темно–синей волне средь городского моря… Мне она всегда казалась светло-зеленой, он был не прав.

      В начале он сотворил. А потом хотел уничтожить. Такова ли конечная цель существующего бытия, если даже создающий желает опустить руки и уйти? А может просто отпустить его, может он устал от нас? А может он уже ушел и возвращаться ему нет смысла. Зачем? Чего, какой еще гадости он не видел?

      Ночной город в снежной темноте без снега. Уходит, уходит, уходит…

      ***

      Мама! Я убил себя! Приложил цинизм к виску и выстрелил–брызги желчной крови разлетелись по пустым листам, наполненными разномастными пластами. Но и они не дополняют смыслом безмерную мерность бесконечной пустоты. Где же ты, о Леди, уверенная во всем золотом, блестящем? Зачем ты выбрала тот путь, уйдя от лестницы? Сейчас бы пошли вдвоем. Зарядили бы пистолеты, позвали бы друзей и вспомнили!…