Погода была приемлемая, во всяком случае, не было сильного ветра и грозовых туч. Бледно-золотое поднебесье напоминало о наступлении осени, а сверху над ним свисали, словно нахмурившись, кудрявые облака. Паруса пассажирского аэростата вынырнули из них, чтобы вновь скрыться через несколько мгновений.

      – Кажется, дождь собирается, – промышленник вспомнил, что в юности хотел работать на метеорологической станции и подниматься на воздушных шарах за облака, горы и видимые границы горизонта. Он читал где-то, что планета у них круглая, но проверить это так и не смог.

      Баржа отходила от пристани в четыре часа, и у него оставалось изрядное количество времени, чтобы прогуляться по набережной, как только он покончит с делами. Офис компании встречал посетителя мягким шелестом бумаги. Служащий взглянул на него из-под толстых линз и дежурно улыбнулся, доставая отчетность. Накладные были в порядке, как и всегда, но мужчина принялся внимательно перечитывать их, чтобы исключить возможность малейшего просчета. Должно быть, он еще не привык к своему положению и захватил старые повадки бригадира с собой на новую должность. Все цифры подверглись тщательнейшему анализу и выверке с записной книжкой, прежде чем он поставил свою подпись рядом с автографом начальника склада. Все это время молодой служащий не обращал на него никакого внимания, высчитывая собственную бухгалтерию и составляя очередную смету.

      Работа с цифрами не приносила нашему герою большого удовольствия. Он предпочитал работать с людьми. Однако, если своего брата в потертой куртке и высоких ботинках он знал как облупленного, со скользкими дельцами в костюмах и благородными господами во фраках все обстояло иначе. Понять истинные намерения высокого сословия было крайне трудно, подчас – почти невозможно. Новоиспеченный глава старался казаться в таких разговорах бесстрастным и даже отчужденным, показывая собеседнику, будто бы он знает все и даже больше, но пока предпочитает внимательно слушать. На деле же в такие минуты под черепушкой у него не шевелилась ни одна извилина, а в голову лезли самые разные безделушки, стараясь заполнить вакуум мысли.

      Набережная закончилась у старой торговой гавани, где на тихих волнах покачивалось несколько рыбацких шхун, оставленных владельцами доживать свой век у заросших тиной мостками. Промышленник расстегнул плащ и уселся на ступенях причала. Жизнь, думал он, пролетает с каждым днем все стремительней, а за плечами у него ни семьи, ни истории, ни подвига.

      Он потянул носом. Хороший, свежий воздух здесь, у моря. На окраинах все иначе. Словно обросший отвратительными моллюсками кит, город обрастал уродскими фабричными трубами, производственными цехами и железнодорожными депо. Ангары с паровозами и тепловые станции с густым смогом наслаивались друг на друга, привинчивались кое-как, вкривь и вкось, словно собранная ребенком башня из кубиков. На верхних этажах этих нагроможденных друг на друга бюро, заводов и мастерских можно было увидеть сквозь пелену вечного пара звездное небо. Должно быть, с них уже была возможность доказать, если бы мир не был плоским, так высоко в небо уходили эти этажи. Подняться на самую вершину таких зданий означало добиться небывалых успехов в карьере. Говорят, там даже места на балконах с доступом к чистому воздуху можно приобрести за деньги, чтобы не пришлось ежеминутно прикладываться к кислородному баллону. Только никто из людей, так усердно работающих на результат и не позволяющих новым успешным начальникам делать надстройку над собой, перекрывая кислород, не пользуется этими балконами самостоятельно. Они берут за это плату у своих сотрудников. Капитализация? Нет, просто им некогда прохлаждаться на свежем воздухе. Иначе они бы не сидели так высоко.