Улыбочку! Замри, счастливый день!

      Пусть остается солнце бесконечным,

      Выходит по тропе лесной олень

      Ко мне полудоверчиво-беспечно,

      И земляники сладостная горсть

      Во рту пьянящим ароматом тает,

      И пахнущая старым дубом трость

      В руках ожившей арфою играет!

      Журчит родник среди седых камней,

      И никуда спешить уже не нужно.

      И разноцветной стаей голубей

      Рассыпалась цветов лесная дружба.

      Так много на мгновение одно!

      Остановись, поймать не успеваю!

      И Carpe Diem в свой рюкзак на дно

      Цитатой вместе с желудем роняю.

      Родительский дом бережет мою душу.

      Здесь тихи движенья. Доверчив уют.

      Здесь в чай превращают внезапную стужу

      И плед как объятья с печеньем дают.

      Здесь папа на кухне довольным хлопочет:

      Приехала дочка – наполнился дом!

      И Шишкина «Рожь» в медной рамке высочит,

      И ласточка машет мне черным хвостом.

      Здесь клен, что посажен своими руками,

      В окошко мне тянет листвы благодать,

      И за потолками как за облаками

      Способны любые мечты отплывать…

      Я знаю – в дорогу. Собраться недолго.

      Случайных пожитков размеренный хлам

      Стремится попасть в чемодан на пороге,

      На стуле прислушиваясь к шагам.

      Но чайник свистит и сигналит к отбою:

      Не стоит тревожить размеренный рай,

      Где счастье и детство содружны с тобою,

      И корочкой сладко хрустит каравай…

      А за окном – раскаты грома

      И небо в серости бескрайней.

      Высокое. Но по-другому.

      Цветаевское. То, из ранней.

      И все в нем – на разрыв аорты,

      Вот-вот стихиею прольется.

      Оставив прозу дня за бортом,

      К земле поэзией вернется

      И напоит траву в печали,

      Дубы своей извечной силой

      И слово силой яркой стали,

      От боли вскрыв невыносимой.

      И станут небеса добрее,

      Светлей и чуточку понятней.

      Пока же гнев бессилья зреет

      Все ярче, все невероятней!

      Вот-вот. Уже ветра лихие

      Рвут в лоскуты пространство взгляда.

      И предвкушение стихии

      Такое, как в любви – отрада!

      Расстилается свежий простор

      Необъятною пропастью ночи.

      И подушкою скомкан пробор,

      И бессонница – в прядях – на очи.

      И такая сумятица дум

      В складках скомканного одеяла!

      Тишина – удивительный шум,

      Где строка по крови пробежала

      И застыла, до горла дойдя.

      Задохнусь? Или голос прорвется?

      Как грозою простор напоя,

      От бескрайности полночь свихнется.

      Буду слушать биенье строки

      В бесконечность зрачка переулка.

      И движеньем усталой руки

      Уроню недописанность гулко.

      Разбужу тишину и кота,

      И соседских воспитанных кошек.

      А пока в мой простор пустота

      Лунный хлеб одиночества крошит…

      С новым светом, с новым утром!

      Шторы раздвигать не трудно.

      Их, пожалуй, уберем —

      Мы ведь заново живем!

      Есть простор и свежий воздух.

      С новым утром – утро в гроздьях!

      На ресницах – от лучей —

      Сотни солнечных мячей!

      Скачут, крутятся, смеются.

      Переливы утра в блюдце —

      Чай налит в фарфорный круг.

      С добрым утром, милый друг!

      Я