Факультет. Курс четвертый. Владислав Картавцев
Читать онлайн книгу.
Повсюду стояли усиленные полицейские наряды, дети с цветами в сопровождении родителей стекались к школам со всех сторон, звучали музыка и громкий смех. И Кирилл, глядя на этот праздник жизни, внезапно остро почувствовал: он бы с удовольствием снова вернулся в первый класс. А еще лучше – в младшую группу детского сада. К игрушкам, завтракам-обедам и сончасу с 14-00 до 15-30.
Ночь с 31 августа на 1 сентября он провел дома – хотя правилами предусматривалось его пребывание в общаге. У Кирилла сильно заболела мама, и он отпросился у Толкачева. Не сказать, что он мог что-то специальное сделать для мамы (того, чего не сделали врачи), но считал: он обязан быть рядом – вдруг понадобится на подхвате? И замдекана пошел ему навстречу – не задавая дополнительных вопросов, только осведомившись – планирует ли Кирилл ходить на занятия. Кирилл, конечно, планировал.
С утра, убедившись, что кризис миновал (температура спала, и мама явно пошла на поправку), Кирилл поспешил в университет. Доехал до станции «Бауманская» и влился в плотный студенческий поток, состоящий почти на 100 % из «козерогов». Козероги бежали на учебу – как-никак, первый день, и нужно прийти всем. Ну, или почти всем.
В отличие от первокурсников, Кирилл совсем не торопился. Ему было приятно прогуляться и вспомнить, как и он три года назад спешил 1 сентября в университет. Правда, в отличие от студентов, идущих пешком, его подвез папа на машине, но принципиального различия в этом нет. Потому что неважно, каким способом ты добираешься – важно, какие ощущения ты при этом испытываешь.
– Извините, можно пройти? – Кирилл услышал позади тонкий девичий голосок и посторонился, освобождая место. Дорожка здесь сужалась, а он не собирался своей «широкой спиной» задерживать движение. Он проследил взглядом, как мимо него проскользнула целая стайка оживленно болтающих нарядных девчонок с горящими от возбуждения глазами, и поймал себя на мысли, что смотрит вокруг, как умудренный опытом (хорошо, что не «побитый молью») ветеран. И второй раз за утро ему захотелось вернуться в далекое детство, которое, увы, ушло навсегда.
«Детство, детство, ты куда бежишь?
Детство, детство, ты куда спешишь?
Не наигрался я еще с тобой,
Детство, детство, погоди! Постой!
А я хочу, а я хочу опять
По крышам бегать, голубей гонять,
Дразнить Наташку, дергать за косу,
На самокате мчаться по двору…», – продекламировал негромко Кирилл и отдельно отметил: – Сегодня я прямо сгусток меланхолии и концентрат жалости к самому себе. Давненько такого не было. Осень что ли виновата? Или тот факт, что я не спал почти всю ночь? Или тот факт, что половина учебного пути уже пройдена, и остались только воспоминания? Да и те уже пересмотрены?
Кириллу никто не ответил. Да и кто, собственно, мог ответить – внутренний голос? Примерное так:
– Голос, голос, подскажи, да всю правду расскажи!
– Кто ты такой, и что тебе от меня нужно?
– Я – твой хозяин и требую ответа!
– А, ну тогда понятно. И о чем же хозяин изволит спросить?
– О том, что со мной происходит. Что это?
– Да ничего особенного. Осенняя депрессия, общее кризисное настроение в стране и отсутствие перспектив служебного роста.
– И какое это отношение имеет ко мне? Депрессией я не страдаю, перспективы у меня замечательные (и кстати, некоторые из них уже даже реализованы), а на кризисные настроения мне плевать, поскольку телевизор я не смотрю и вообще – большую часть жизни погоняю сам на сам: на учебе и в общаге. И еще в загоне у Шербеня, где меня заставляют смотреть черт знает на что.
– Вот именно, вот именно. Я это и имел в виду. Ты чувствуешь, что ты сам себе не принадлежишь, ты достоин лучшего, а занимаешься непонятно чем.
– Постой, погоди! Я этого не говорил, напротив – меня всё устраивает. И я уверен, что дальше будет лучше.
– Ну, это вряд ли. Я бы посоветовал тебе снять розовые очки и посмотреть на мир широко открытыми глазами. Ты же знаешь основной принцип любой психологической терапии: правда, правда и только правда! А правда – она сурова, правда – она непривлекательна и разъедает человека постепенно. Разъедает изнутри, разъедает так, что потом и не соберешь до первоначального состояния.
– Да ну тебя, голос! Несешь какую-то ахинею, и я уже стал забывать, что хотел спросить. Пора прекратить сей бесперспективный диалог-монолог, а тебе поставить двойку за из рук вон плохо выполненное задание.
– Вот именно, что двойку. Двойки – это твоя ближайшая перспектива, сил так же упорно учиться, как и раньше, у тебя уже нет. И задора молодецкого нет, и внутренней мотивации. А нагрузка предстоит нешуточная, имей в виду. И никто тебя от обязанности оставаться отличником не освобождал…
– А ведь голос прав, – Кирилл дернул головой, – по крайней мере, наполовину прав. Я не чувствую в себе силы снова спуститься в учебно-трудовой забой, спуститься по-стахановски. И предстоящая запредельная нагрузка меня