– Папка, как здесь здорово!

      Жехорский посмотрел на счастливое лицо дочери, и уголки губ невольно раздвинулись в улыбке. Им редко доводилось куда-то выбираться вдвоём. Этим летом так почти и не виделись. Сначала Анна-Мария гостила в Петрограде, потом подоспела путёвка в «Артек». Её отец, Секретарь Госсовета, в год Президентских выборов об отпуске вообще не помышлял. Но на этот день Жехорский заранее запланировал после обеда свободное время, которое без остатка и сожаления посвятил дочери.

      Анна-Мария забрала из рук отца тяжёлый морской бинокль и стала рассматривать город в многократном увеличении.

      «Когда же она успела вырасти? – думал Жехорский. – Вот и пионерский галстук сносила. Теперь носит на груди – Господи, у неё уже наметилась грудь! – „молодогвардейский“ значок („Молодая гвардия“ – молодёжная организация партии эсеров). Позади Средняя школа. Завтра первый день учёбы в Старшей школе. Инженером быть не захотела, выбрала гуманитарное направление. Ну и правильно!»

      – Папка, а я нашу новую квартиру разглядела! – похвасталась Машаня.

      – Молодец! – похвалили Жехорский, хотя прекрасно понимал: привирает. Нет, саму стройку в начале Кутузовского проспекта отсюда рассмотреть, да ещё в бинокль, конечно можно, но чтобы квартиру…

      – Папка… – голос Анны-Марии чуть заметно дрогнул. – А мама любила здесь бывать?

      Жехорский привлёк дочь, и та сразу к нему прильнула.

      – Честно говоря, не знаю. – Жехорский невольно кинул взгляд на золотые купола Новодевичьего монастыря. – Боюсь, что она вообще про это место не знала. Мы ведь, когда её не стало, в Петрограде жили.

      Какое-то время они стояли молча, любуясь открывающимся видом. Потом Машаня спросила:

      – Папка, ты не знаешь, зачем по лесу геодезисты шастают?

      – Если ты имеешь в виду тех, что попались нам по дороге сюда – знаю, – улыбнулся Жехорский. – Они площадку под строительство университета намечают.

      – В Москве собираются строить ещё один университет? – удивилась Машаня.

      – Нет, мы просто собираемся вынести существующий университет за пределы Садового кольца, – пояснил Жехорский. – Это место – одно из трёх, куда он может быть перенесён.

      – Хорошо бы – сюда, – мечтательно произнесла Машаня. – Я бы здесь училась…

      – А вот это точно нет, – огорчил дочь Жехорский. – Строительство начнётся не скоро, и к тому времени, когда оно завершится, ты уже закончишь учёбу в университете.

      – Жаль, – вздохнула Машаня. Потом как-то странно посмотрела на отца. – Можно, я у тебя спрошу?

      – Спрашивай, – разрешил Жехорский.

      – Правда, что ты пишешь все указы, а Вавилов их только подписывает?

      – Откуда ты извлекла подобную глупость? – удивился Жехорский.

      – Из Жанки Коганович! – рассмеялась Машаня. – Она меня ещё «кардинальшей» дразнит. Сказать, почему?

      – Не надо, – отказался Жехорский.

      О том, что заместитель председателя Государственного Транспортного Комитета СССР (ГТК) коммунист Лазарь Коганович в числе прочих недоброжелателей за глаза называет его «серым кардиналом» при президенте СССР, ему было известно.

      – Права твоя Жанка только в одном. – Жехорский взглянул на дочь. – Составлением текста указов занимается не один президент. Для этого у него есть большая группа помощников, и я среди них. Но подписывает указы Николай Иванович сам, никто в это время у него за спиной не стоит, и уж тем более рукой его не водит. Усекла?

      – Усекла! – кивнула Машаня.

      – И давай-ка ты Жанку поменьше слушай, – посоветовал Жехорский.

      – Так я и не хочу слушать, – вздохнула Машаня, – да приходится: она ведь за соседней партой сидит. Папка, ответь, почему её отец на тебя так сердит, вы ведь одно дело делаете?

      – А с чего ты взяла, что он сердит на меня? – удивился Жехорский. – Нет, дочь, это он на себя сердит. Не видит в полном объёме Лазарь Моисеевич того дела, которое делает, а впотьмах-то работать кому уютно? Вот и сердится. А поскольку признавать этого не хочет, то и ищет виноватых вокруг себя. Не было бы меня, нашёл бы кого другого.

      – А заменить