Однажды я станцую для тебя. Аньес Мартен-Люган
Читать онлайн книгу.
дин из последних дней февраля, как и четыре года подряд, я пришла и села на скамью из кованого железа напротив оливы, которую мама так любила. Все четыре последних года я прихожу сюда, чтобы высказать свое горе и гнев. А заодно и прощение. Если честно, как можно злиться и обижаться на самых потрясающих людей, с которыми мне довелось встретиться?
В моей бесконечной любви к родителям ничего необычного. Помню, слышу, как мама повторяет, что я – их маленькое чудо. Родители безумно любили друг друга, и им долго хватало жизни вдвоем. Но все же однажды они захотели увеличить число обитателей своей любовной башни из слоновой кости. Жизнь припасла для них сюрпризы – как хорошие, так и плохие. Обзавестись ребенком у них не получалось, но эта трудность не отдалила их друг от друга, а, наоборот, сблизила. Они всячески поддерживали легенду, согласно которой я в конце концов выглянула на свет божий благодаря их силе духа. Впрочем, какая разница, почему я существую уже тридцать девять лет. Когда это случилось, они легко и естественно перешли от дуэта к трио. Меня баловали, любили, воспитывали, хвалили, временами ругали. Они дали мне все, чтобы я могла двигаться по жизни правильным путем. Я росла в счастливом доме, где моих друзей встречали с распростертыми объятиями. Благодаря родителям и той свободе мыслей, которой они меня наделили, я могла себя искать, себя найти и понять, кем хочу стать. И вот однажды они узнали, что какая-то дрянь пожирает мамины нейроны один за другим. Скоро мама не будет никого помнить, даже забудет, кто она такая. Желая меня оградить, они, естественно, скрыли это и превратились в замечательных актеров. Мама всегда была рассеянной, а папа, когда я приезжала, все время оставался начеку, так что я долго ничего не замечала. Я жила далеко от них, в Париже, и когда я навещала их в доме в Провансе, они делали все, чтобы сберечь свою тайну. Кто-то скажет, что я была недостаточно внимательной, и, возможно, это правда, но даже если бы я заподозрила неладное, ничто не остановило бы адский водоворот, в который их затянуло. Я поняла это, читая их письмо. В нескольких строчках, которые теперь обратились в пепел вместе с ними, они извинялись за страдания, которые причинят мне, однако, утверждали они, им также известно, что останься один из них на свете в одиночестве, этот оставшийся принес бы мне еще больше мучений. Они просили у меня прощения за эгоизм влюбленных. Их любовь все смела на своем пути, включая единственную дочь.
– Ортанс?
Улыбка осветила мое лицо – я услышала нежный голос Кати, моей лучшей подруги, сестры, которой у меня в семье не было и которую я встретила на своем первом уроке танцев тридцать пять лет назад. Я оглянулась – она приближалась, поеживаясь в толстой шерстяной куртке. И кто сказал, что в Провансе всегда хорошая погода? Сейчас она в точности соответствовала моему печальному настрою: пасмурно, ледяной мистраль пробирает до костей. Я уговорила Кати сесть на скамейку рядом со мной. Она осторожно присела на краешек, взяла меня за руку и, как я, стала неотрывно смотреть на оливу.
– Жаль, что ты не можешь остаться еще на день-другой, – прошептала она. – Ты так редко к нам приезжаешь…
Я тяжело вздохнула, меня накрыла новая волна грусти.
– Согласна, мне тоже недостает нашего общения. Но ты же знаешь, я приезжаю только на свидание с папой и мамой, я не могу отсутствовать дольше.
– Что ж, это хороший признак. Значит, в школе полный набор?!
– Похоже, да.
– Тебе известно, когда ты приедешь этим летом?
– Точно пока не знаю, но не позднее уикенда Четырнадцатого июля. В ближайшие дни начну подготовку к летнему курсу и запущу бронирование комнат в моем доме.
Я отказалась расставаться с родительским домом возле деревушки Боньё, расположенной высоко на одном из склонов Люберона. Когда-то, когда они окончательно перестали надеяться на рождение ребенка, родители вложили все накопленные деньги в эту развалюху, требовавшую восстановления, – старую ферму, которую они шутливо окрестили “Бастидой”[3], – решили уехать из города и поселились там. Этот безумный проект должен был стать их младенцем, но вскоре им и впрямь понадобилось греть бутылочки с молоком и менять подгузники. Все мои воспоминания, связанные с ними и с Кати, относились к этим местам. А когда папе стало ясно, что дочь раз и навсегда подчинилась одной-единственной страсти, он отремонтировал старый, на тот момент пустовавший сарай и превратил его в репетиционный зал ничуть не хуже тех, где занимаются танцоры-профессионалы. Самоубийство родителей в собственном доме не повлияло на мою привязанность к этим стенам. Здесь они любили друг друга, здесь они зачали меня, здесь они любили меня, а их прах покоится у подножия их оливкового дерева. Разве могла я даже мысль допустить, что эта земля и эти камни перейдут в чужие руки?
– Ты проверила дом? – спросила Кати. – Все в порядке?
Всякий раз, когда в феврале я приезжала на встречу с родительской оливой, она и ее муж Матье принимали меня в своем деревенском домике. Было бы нелепо да и слишком сложно открывать “Бастиду”, чтобы пожить там сутки или двое. Я обожала минуты, проведенные у них, наполненные безмятежностью, покоем и душевным теплом. Оба
От