Вспомнил я о нем, потому что фамилия его хотя и не «Певун», но уж очень подходила к этим случаям, да и среди документов, присланных мне, оказалась характеристика на этого офицера, в которой отмечалась его склонность к организации самодеятельности. Честно говоря, только теперь приходят мысли, что, наверное, эти хоровые «посиделки» умело и незаметно «агитировал» тот же майор Пиун.

      Белорусских песен, кажется, не пели, из них знали только плясовые «Лявониху» да «Бульбу буйну, бульбу дробну». Но может быть, именно потому, что «нештатным» организатором этих песенных вечеров был украинец Пиун, чаще в репертуаре были украинские – про Дорошенко и Сагайдачного с их «вийськом Запоризьским», про «Зеленый гай, густесенький», где «вода як скло блыщить». Да еще «Ой ты, Галю» или «Роспрягайте, хлопци, коней» – эти всегда. Но больше всего любили раздумчивые русские песни, например про Ермака («Ревела буря»), в которой с каким-то особенным чувством произносились слова: «И пала грозная в боях, не обнажив мечей, дружина…» Чаще других запевали любимую чапаевскую, из известного всем фильма: «Ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой», а особенно – «Бежал бродяга с Сахалина» и «Славное море, священный Байкал», и даже про гибель «Варяга» – «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает». Наверное, эти песни отвечали тому состоянию души, которое было тогда у штрафников, готовящихся к своему, как многим из них казалось, «последнему параду», к боевым действиям «во искупление вины своей» перед Родиной, какова бы эта вина ни была…

      Во время формирования в Городце столько песен перепели, а местные девицы своими чистыми, звонкими, высокими голосами так часто их украшали! Все это настолько сближало, что свидания, чего греха таить, изредка переходили в почти свадьбы, пусть и не настоящие, но уж что было, то было. Жалостливые были женщины: и сами натерпелись, и мужчин жалели, кто знал, сколько жизни им оставалось…

      В один из послевоенных приездов в Рогачев, уже в 2009 году, нам с помощью председателя райсовета Риммы Геннадьевны Ястремской удалось найти этот «песенный» дом. Какие чувства и воспоминания всколыхнуло это событие! Вспомнилось, как местные жители рассказывали о зверствах фашистов в этой комендатуре, сколько там погибло жителей, подозреваемых оккупантами в связях с партизанами, и как потом выскабливали кровавые пятна с пола и стен, как какими-то травами выкуривали немецкий «дух» из этого дома. Да и песни, которые там пели, были от этого чаще грустными, но дом этот еще сильнее сплотил нас с городчанами.

      Поэтому, когда поступила команда срочно грузиться в железнодорожный эшелон, можно себе представить,