А те, которые несчастны. Вероника Ливанова
Читать онлайн книгу.
>
Башня – это глаза, следящие за тобой повсюду.
Башня – это коридоры: узкие и извилистые – по таким в Старой Европе любила гулять чума; прямые и широкие – как современные автострады. Это тупики и перекрестки, это лестницы, это комнаты, целые мегаполисы из одинаковых дверей в стенах – за ними может скрываться что угодно – от соломенной хижины до готического собора.
Башня – это кошмары. В стенах живут голоса потерянных людей, а тьма в заброшенных комнатах не сбегает от самого яркого света. Воздух убивает. Вода убивает. Чудовища убивают. Люди делают то же самое, с не меньшей жестокостью.
Башня – это Правила. Первое из них: соблюдай остальные, иначе – пеняй на себя.
Из Башни можно выбраться. Я верю – выход есть.
Надо идти. С этажа на этаж. С лестницы на лестницу.
Ступенька за ступенькой.
I. Ариадна
Лезвие так глубоко вошло в дерево, что пришлось упереться в стену ногой, чтобы его выдернуть. Второй удар обрушился на наличник замка – звякнув, топор отскочил, на металле появилась глубокая царапина.
Этаж был мертвым – и давно. Звук моих шагов эхом разносился по пустым коридорам, подошвы оставляли четкие отпечатки в плотной серой пыли. Еще этот запах. Сразу понимаешь, что этаж мертв, когда слышишь его – неподвижный, затхлый, прокисший – как в комнате, где не проветривали годами, но курили не переставая.
Дверь неохотно поддавалась. Сквозь рубленую рану над замком сочился розовый свет. Я удвоила усилия – эхо повторяло стук топора снова и снова – казалось, рядом трудится целая бригада дровосеков.
Там баррикада – наверняка. Надеюсь, хозяин комнаты сделал половину работы за меня – большинство из них разбирают укрепления, когда жажда становится сильнее ужаса перед тем, что ждет снаружи.
Одно из Правил – не ночуй в коридоре. До темноты всего ничего.
Но дверь открылась. Заминка была в самом начале, пришлось потрудиться, отодвигая что-то тяжелое, – наверняка комод – противно скрипнув, он проехался по паркету, но в получившуюся щель я вполне могла пролезть.
Лишь бы не Библиотека. Не снова – иначе выспаться мне не светит. Буду всю ночь дремать вполглаза среди бесконечных полок, слушая, как головы на них перешептываются, и замирать в ужасе от каждого звука, похожего на шаги, – не Смотритель ли это.
Я сунула топор за боковую стяжку рюкзака, перелезла через комод и задвинула им дверь.
Комната как комната. Обои цвета яичной скорлупы, деревянный паркет. На редкость уродливый женский портрет на стене. Камин слева полон золы и белесого бумажного пепла. В высоких, разделенных на равные квадраты, окнах – лиловое с розовым небо и облака. Солнца, как обычно, не видно. У двери остатки баррикады: обшарпанный сундук, древний пузатый телевизор, диван и пара кресел с гнутыми ножками. Фортепиано. Не знаю почему, но в заброшках всегда так – ни один музыкальный инструмент не бывает целым. Может, конечно, хозяин этой – его кости лежали на диване – и развлекался тем, что выламывал клавиши и резал струны – они торчали из открытой крышки спутанным пучком медных волос. Он сидел здесь неделями, месяцами, обреченный на голодную смерть, что ему оставалось, кроме как сойти с ума? Но как быть с теми комнатами, откуда люди ушли, ничего перед тем не ломая? Гитары и скрипки с расколотыми грифами, треснутые флейты и проржавевшие насквозь саксофоны, струны, везде, где есть, порваны, и так далее. Казалось, тут действует некий закон природы, запрещающий музыке играть в брошенных помещениях – самым радикальным способом.
Хозяин переместился в ящик комода – на диване я планировала спать – перевернув, предварительно, матрас. Кресла ушли на растопку. Я выгребла пепел, сложила шалаш из щепок и подожгла. Когда камин разгорелся, поставила на огонь банку тушенки.
Телевизор работал – пока еда грелась, я отыскала розетку – но показывал белый шум. А ведь когда-то по нему шли передачи, иначе зачем он тут? На Фабрике, где я провела первые несколько лет в Башне, телевизоров не было. Радио я слышала на других этажах – там, где ставили самодельные вышки, звучала человеческая речь, а где подключались к точкам в стенах – одна музыка, тягучая и монотонная, как звон колокола, подвешенного в бассейне с желе, и всегда без слов.
Поужинав, я достала из рюкзака бутылку с водой. Сделала осторожный, выверенный глоток. Эта вода последняя. На мертвых этажах пополнить запасы практически нереально, и кто знает, сколько таких впереди.
В стене напротив камина – поверх нарисованного на портрете рта – открылся глазок. Индикатор был желтым, но времени мало. Я вытащила из клапана треугольный осколок зеркала. Смочила платок драгоценной водой – порция перед сном отменяется – и спешно умылась. Расчесала волосы. Нашла уголек в куче пепла на полу и подвела глаза. Растерла щеки – так они не кажутся сильно бледными. Правило второе: будь привлекательным. Вдвойне, если Они смотрят. Я встала.
Третье Правило – не молчи. Глазок загорелся зеленым.
– Анастасия Беспалова, двадцать пять лет, жилищный комплекс Фабрика. – Глазок тревожно замигал. – Ариадна, – поправилась