Что знаем мы о времени том диком,

      когда полетом стрел отмеривался путь,

      и радостным до возбужденья криком

      освобождалась Скифа грудь?

      И этот крик сгонял с холмов куланов,

      орел бросал нагретое гнездо…

      Над всем и вся бог Тенгри был Кораном.

      Кто жизнь любил, тому тогда везло:

      он не томился сердцем от утраты,

      степь изгибалась чашей от погонь,

      рассветы выливались из закатов,

      когда всю ночь в степи горел огонь.

      Дым хаоомы опьянял до дури,

      сознание рвалось за горизонт…

      Так часто память нас быстрее пули

      уносит в прошлое, как не послушный зонд.

      10.9.97 г.

      «Не прислоняться» плывет над Москвой,

      тревожно стучат колеса.

      «Не прислоняться» над тихой рекой,

      над лесом, принявшим Осень.

      Не прикасаться к горящим крестам,

      взлетающим над куполами.

      Не прикасаться к солнца лучам,

      окрасившим вечер кистями.

      Не трогать руками и не дышать

      в мгновенье мелькнувшего чуда…

      Вагоны в туннель стали вновь забегать, —

      «Не прислоняться» к трубам.

      Москва. Октябрь. 1987 г.

      Я знаю, – город весь саваном заметет.

      И холод выдует с души желанья.

      Одно меня согреет и спасет —

      то, что ко мне придет воспоминаньем

      очарование оттаявшей земли,

      уже познавшей первые морозы,

      и ощущение вернувшейся весны

      в обманчивом цветении мимозы,

      и шелест листьев, несжелавших пожелтеть,

      и терпкий запах подопреть успевших,

      и синь небес, и в них играющая медь

      оркестра с дирижером безутешным.

      Я до встречи с тобою не знал, что есть смыслы в надеждах.

      Я не знал, как к себе подчиняет желанье,

      как стесняют движенья тугие одежды

      и как мысли о встрече с тобою сбивают дыханье.

      Я до встречи с тобою не знал, что молчание страстно

      и что Время с тобою неудержимо,

      что слова о любви так бывают напрасны,

      как бываешь порою ты непостижима.

      Я до встречи с тобою не знал пустоты расставанья

      и как сердце саднит по ночам тихой болью,

      что бессмысленным может быть существованье…

      Я не знал этой жизни до встречи с тобою.

      6.5.97 г.

      Я теряю тебя, теряю

      каждый день, каждый божий час

      и мы близко стоим у края,

      за которым не будет нас.

      Будешь ты, буду я но отдельно,

      как планеты из разных миров.

      Одиночество – беспредельно,

      у двоих слишком много оков…

      И меня, как раба по капле,

      ты из памяти выжмешь прочь.

      Журавля мы ловили, цаплю…

      Нам уже ничем не помочь.

      Но, ты знаешь, – за все мученья,

      что несешь ты сейчас в себе,

      будет, будет мне Божье отмщенье:

      ты однажды пройдешь в толпе

      и меня не узнаешь спокойно,

      как не знают совсем чужих…

      Вот тогда мне и будет больно.

      А пока, —

      вот случился стих.

      4 ч.34 м. 18.01.99 г. ХХ в.

      Как скорбна скоротечность встреч.

      Их легкой дымкой сносит время.

      И невозможно уберечь

      в них вдруг пробившееся семя.

      Спасибо, что моей была.

      И жаль, что все давно распалось.

      Я позабыл твои глаза,

      лишь только в памяти осталось:

      в ладонь упавшая рука,

      твое прощальное молчанье,

      и ощущение греха

      в моем тебя непонимaнье.

      8.8.93 г. ХХ в.

      Какая