«Здесь любое направление – дорога. Взгляд цепляется лишь за далёкую, едва различимую линию слияния идеально ровной пластиковой равнины и, язык не поворачивается сказать, неба. Да, местный воздух стерильно чист, свеж, чрезвычайно морозен и даст фору любому знаменитому горному курорту, но не знает ветра, не знает облаков, не знает ни полуденной синевы, ни золота восходов, ни багрянца закатов. Красиво, однако, сказал… Здесь просто нечему всходить и закатываться. Лишь скучный равномерный свет бесконечного дня Четвёртого Горизонта, одинаково схожий (как одинаковы друг с другом семь патронов в магазине коп-люгера) с… как это?.. пространственно-временным континуумом верхних Горизонтов. А возможно и нижних. Кто же их видел, кроме инетов? Кто туда спускался и, что важнее, вернулся? Безумцев нет. Смутно помню, что кто-то всё же был – одиночка с индивидуальными, на грани мутаций, свойствами организма. В школе проходили историю исследований Горизонтов, да за два года пребывания в полицейской казарме многое из головы выветрилось.

      И зачем тогда в условиях поступления в элитное заведение было указывать на минимальный образовательный балл в девяносто пунктов, включающий десятку за физру, если из всей физики вкупе с математикой пришлось изучать только баллистику, вместо мировой литературы – семь ведомственных уставов, а на остальные академические дисциплины отводилось четыре часа в учебную неделю? Вопрос, конечно, риторический: раз поступал и поступил, значит, очень хотел, и нечего здесь своим восьмым уставом размахивать. А я бредил стать рейнджером и с детства видел себя блюстителем законности где-нибудь в предгорьях Марса. Поэтому зубами выгрыз высокий балл и чуть не сгубил мечту в национальном парке, сорвавшись с Эль-Капитан.

      В увлечении фри-соло я находил все моменты будущей профессии: одиночество, опасность, расчёт, отвага и… удача. Именно удача, а не мастерство, позволила мне совершить несколько подъёмов. Именно удача закономерно отвернулась от меня, движимого юношеской самоуверенностью, во время безумной попытки покорить культовый монолит. Нет, он не убил меня. Он едва не сломал мою жизнь.

      Экзо-скелет сидел на мне как влитой и был почти не заметен даже под самой тонкой одеждой, но в приёмных документах, в графе «модификация» имелась соответствующая отметка. Помню, я с ужасом ждал, когда майор закончит возить выпуклыми оптическими имплантами по моей «персоналке» и объявит вердикт: отказ. Но он, не поднимая головы, произнёс:

      – Что стоишь? Иди к тем парням. Выиграешь у них стометровку – примем. Остальному, сынок, научим.

      Да, подчиняться и стрелять меня научили, этого достаточно.

      Перед выпускными экзаменами здесь хорошая практика. Так говорили инструкторы по стрелковой подготовке, так говорят на кордонах… Я успел наслушаться местных мифов про то, как искусственные антропоморфы воруют доверчивых будущих вдов из прощальных гостиниц Первого Горизонта и толпами уводят их через порталы вниз для утешения в многочисленных гаремах. Или разбирают на органы. Хотя, зачем инетам органы?.. Байки байками, а патрульная служба реально существует больше ста лет, и исковерканные останки искусственных парней я сам видел в кладовке батальона быстрого реагирования. Видел, но и только.

      Мне не везёт. Стоило сюда проситься, чтобы тренироваться на плохо оборудованном стенде, а «ночью» в одиночестве мёрзнуть под тонким одеялом. Четыре патруля к Дедалову лабиринту и всё впустую: попыток прорыва через сингулярную щель нет. Ни туда, ни оттуда. Что-то затихли инеты. Может, вымерли, черти? Что ж, получу зачёт по стрельбе по тарелочкам и домой».

      Два полицейских моноколеса, мягко шурша гладкой резиной по пластику, неторопливо двигались вдоль условно западной грани квадрата портального перехода до северной точки поворота к очередному десятикилометровому участку. Сам пространственный излом в неактивном состоянии никак себя не проявлял, причём не проявлял в буквальном смысле – был просто невидим.

      Пустота действовала на новичка успокаивающе, а плавный ход машины и тепло казённого тулупа – расслабляюще. Мысли потекли в сторону противоположную службе, прочь от неприветливых Горизонтов, вообще от Луны, к Земле, к песчаным пляжам Адриатики, к ласковой девушке по имени Ивона… Её лицо приблизилось к стеклу защитного шлема; озорной лучик блеснул в зелёных глазах; пухлые губы сквозь улыбку повторяли: «Ризз – мой курсант… мой курсант… мой…»

      – Курсант!!! Спишь? – рявкнул капрал с соседнего моноколеса.

      – Я… Я… Как можно, сэр! Я просто вспомнил один забавный случай…

      – Лучше позабавь меня, сынок, и вспомни… – вполне мирно продолжил старый вояка, – ну скажем, пункт третий Инструкции чрезвычайной ситуации для ведомого напарника в патрульном наряде… Ладно, расслабься, достаточно основных положений. Слухаю!

      Курсант усмехнулся, благо усмешку скрывал шлем. От других напарников капрала он знал, что́ надо ответить:

      – Делай как я!!! То есть, как вы, сэр!

      И тут на «траву по пояс» вылился весь опыт пятнадцатилетней службы на страже закона и порядка в виде