Звезда Пигаля (Мария Глебова–Семенова). Елена Арсеньева
Читать онлайн книгу.
астают в чужбину, живут, живут… и сами дивятся: как же это возможно после того, что они испытали, что они потеряли?
У них больше нет ни дома, ни страны. У них все в прошлом. Вот уж воистину, совершенно как в модном романсе – все сметено могучим ураганом! Пора забыть прежние привычки, громкие имена и титулы, вековую гордыню, которая уверяла их в том, что они – соль земли, смысл существования тех миллионов простолюдинов, которые вдруг обезумели – и вмиг превратили спокойное, процветающее государство, называемое Российской империей, в некое вместилище ужаса, боли и страданий. Здесь больше нет места прежним хозяевам жизни. Титулованные дамы, представительницы благороднейших родов Российской империи; знаменитые поэтессы; дети ведущих государственных деятелей; балерины, которых засыпали цветами, которым рукоплескали могущественные люди страны; любовницы именитых господ – они вдруг сделались изгнанницами. Блистательными, вернее сказать: некогда блистательными! – изгнанницами. И нет ни времени, ни смысла надеяться на чудо или ждать помощи от мужчин. Просто потому, что чудес не бывает, а мужчины… им тоже надобно бороться за жизнь.
В этой борьбе женщинам порою везло больше. Прежняя жизнь была изорвана в клочья, словно любимое старое платье, а все же надобно было перешить ее, перелицевать, подогнать по себе. Чисто женское дело! Некоторым это удавалось с блеском. Другим – похуже. Третьи искололи себе все пальцы этой роковой игрой, но так и не обрели успокоения и удачи.
Их имена были гордостью Российской империи. Их родословные восходили к незапамятным временам. В их жилах струилась голубая кровь, это была белая кость – благородные, образованные, высокомерные красавицы. Они нищенствовали, продавали себя, работали до кровавого пота ради жалких грошей. Они ненавидели чужбину – и приспосабливались к ней. Они ненавидели покинутую родину – и боготворили ее. За нее они молились, на нее уповали… умирали и погибали с ее именем на устах.
Русские эмигрантки.
Блистательные изгнанницы.
Отвергнутые Россией…
Звезда Пигаля
Мария Глебова-Семенова, княгиня Нахичеванская
Шумит ночной Пигаль… В 20-е годы минувшего столетия это был не просто район Парижа – это был город в городе. Улица, названная в честь скульптора Жана-Батиста Пигаля, обретшего славу большо-ого эпатажника после того, как он изваял обнаженного Вольтера (нашел же, между нами говоря, кого обнажать: мудреца весьма преклонных лет, никогда не страдавшего переизбытком внешней красоты), находилась близ Монмартра, который всегда имел известность скандальную, и близ бульвара Клиши, на коем не только крутились ночами красные лопасти знаменитой Мельницы – Мулен Руж, но и прогуливались туда-сюда жрицы любви – всех ростов и возрастов, всех цветов кожи, всякой комплекции, на всякий вкус, на всякий кошелек, гораздые на всевозможные причуды. Мелькали меж сими красавицами также и юные красавцы, поскольку охочих до содомского греха в мировую столицу распутства тоже приезжало немало…
Постепенно название улицы стало названием целого района: одноименной площади, улиц Фонтэн, Дуэ, да и вообще всех прилегающих. И все же сначала Пигаль был не более чем случайным сборищем злачных мест, воровских притонов и всяческого бесстыдства. Но после Первой мировой войны, а особенно – после русской революции…
Франция понемногу приходила в себя, осваивалась в мирной жизни, люди жаждали веселья, а эмигрантам, вновь и вновь являвшимся из России, надо было чем-то жить, потому в Пигале плодились, росли, словно грибы после дождя, русские кафе, ресторанчики и рестораны, закусочные, бары… Кстати, в то время русские говорили именно так – не «на Пигале», а «в Пигале». Поскольку Пигаль – это было нечто большее, чем просто площадь, просто улица, просто район. Это был образ жизни.
Здесь сосредоточилось особенно много русских ресторанов и заведений для удовольствия; здесь было бессчетное количество нежных русских проституток с громкими фамилиями и родословными, а также изысканных, хорошо образованных сутенеров, не уступавших им происхождением; здесь русские оркестры и цыганские хоры заглушали саксофоны негров и звуки безумно модного аргентинского танго; здесь можно было за небольшую – по сравнению с центром Парижа – плату провести безумную ночь, забыться в каком угодно чаду, под какой угодно аккомпанемент – хоть цыганской скрипки, хоть джаза, хоть русской песни. Здесь можно было не говорить по-французски, потому что русские открыли здесь свои парикмахерские, лавки, отельчики. Жили здесь. И ходили по улицам казаки, гвардейские полковники, профессора Московского и Петербургского университетов, знаменитые артисты, писатели, красавицы, кружившие головы высшему свету в обеих русских столицах, а теперь отдававшиеся за ничтожные деньги любому праздному американцу, которых сюда влекло, как мух на мед…
В Пигале было все перемешано, все свалено в одну кучу. Это была пристань для смятенных сердец и опустившихся тел, призрак радости, которая исчезала при первых лучах солнца.
Да, ночных ресторанов здесь было хоть пруд пруди. Имелись заведения совсем скромные, куда ходили люди, жившие в дешевых отелях, где негде было готовить и не было пансиона. Впрочем, и в