Лето заканчивалось, но жара и не думала спадать. Горячий ветер гонял по земле сухую траву, обдавая печным жаром лица редких прохожих. На открытой веранде аэропорта за столиком сидели трое парней. Длинноволосый юноша в белоснежном костюме – Вадим, стильно одетый паренек с щегольскими усами – Эл, и я, Али, или Алишка, как меня называли друзья.

      Разговор не клеился. Прощание вообще мерзкая штука.

      – И когда приедешь? – спросил Вадим.

      – Не знаю. Как только, так сразу…

      – Конечно! Все так говорят! – проворчал Эл.

      – Почему ты так говоришь?! Получу образование и вернусь. Стану большим человеком и возьму вас в компаньоны!

      Я искренне верил в это, хотя учеба в «керосинке» совсем не привлекала. Но воля отца… Посмотрел бы я на того, кто в шестнадцать осмелился бунтовать против родителей.

      – Потому. Фара тоже так говорил. И свадьба с Радкой должна была быть. Денег поехал заработать, на пару месяцев, и уже год там. А Радка все ждет.

      – Не надо всех ровнять, Эл! – возразил Вадим.

      – Ребят, давайте не будем ругаться!

      – А кто ругается?! – воскликнул Эл. – Лично я просто констатирую факты. Только ты для начала сам компаньоном стань. Братца своего старшенького, – усмехнулся он.

      – Кстати, где Кярим? Он будет?

      – Наш Кярим вчера крепко погулял на чьей-то свадьбе, но обещал приехать, – я опустил глаза: на самом деле Кярим и не собирался меня провожать. – Вам чего из Москвы привезти?

      – Сам приезжай! – проворчал Эл.

      – Да приеду! Говорите – принимаю заказы!

      – Конфет привези. Мама их очень любит, – сказал Вадим.

      – А тебе, Эл?

      – Ничего не надо.

      – На мое усмотрение можно?

      – Можно…

      Эл достал из сумки бутылку «Хеннеси» черт знает какой выдержки и три железные стопки.

      – Ты с ума сошел? Ему же столько лет, – Вадим аж подпрыгнул на стуле.

      – На черный день берег…

      – Считаешь, он настал? – Под ложечкой у меня засосало, как-то сразу нехорошо стало вот от этого «на черный день».

      – А фиг его знает. Закурим?

      – Мы ж договорились – не курим, забыл?

      – Да помню я. А вдруг…

      – Оставь. Потом как-нибудь перед девчонками похвастаешься, – сказал я.

      – Еще куплю. – Эл решительно откупорил бутылку.

      ПРОДОЛЖАЕТСЯ РЕГИСТРАЦИЯ ПАССАЖИРОВ НА РЕЙС НОМЕР…

      – Ребят, давайте еще чаю закажем, на дорожку! Эл, сходишь? Попроси покрепче, и сахару чтоб побольше накололи.

      – Как скажешь…

      Я специально отправил за чаем Эла, какой-то он не такой сегодня – может, Вадим скажет, что случилось.

      – Вадя, что с ним?

      – Бесится, разве не видишь. Не хочет, чтоб ты уезжал. Сначала Фара, теперь ты.

      – Да ладно вам. Я ж буду приезжать.

      – Конечно, будешь…

      Вскоре официант принес поднос с чайником, вазочкой колотого сахара и тремя армудами, расставил их перед нами и разлил ароматнейший чай. От преломления лучей солнца грани стакана заиграли, как гибкие девушки. Эх, когда я еще увижу такую красоту…

      – Почему ты так не хочешь, чтобы я уезжал? – спросил я Эла.

      – Да потому. Появятся новые друзья, девочки. Не до нас будет!

      – Вы мои друзья! И потом, у меня Лена есть!

      – Вот, кстати о птичках, где она? – поинтересовался Вадим.

      – Опаздывает. У нее сестренка заболела, не с кем было оставить.

      – Сестренка у нее заболела, – проворчал Эл.

      ЗАКАНЧИВАЕТСЯ РЕГИСТРАЦИЯ ПАССАЖИРОВ НА РЕЙС НОМЕР…

      – Все… Пошли. Пора, – Вадим первым поднялся из-за стола.

      Друзья проводили меня до самого зала вылета, настало время прощаться.

      – Ты держись там. Будь молодцом! – Вадим первым обнял меня.

      – Спасибо! Вы тоже тут…

      Подошел Эл.

      – Ты это, не обижайся. Будет плохо, звони. Приеду, помогу.

      – Спасибо, Эл. К маме заходите, пожалуйста.

      – Слушай, зачем напомнил?! Конечно, будем заходить. Лети спокойно.

      Мы обнялись все втроем и так простояли несколько минут. Вот и все. Пора.

      В самолете было ужасно душно. Люди суетились, занимали свои места. Мое оказалось рядом с иллюминатором – стыдно сказать, но обрадовался этому как ребенок: я мог видеть веранду, Вадима и Эла, само здание аэропорта. Вдруг на веранде появилась Лена. Заметила моих друзей, кинулась к ним; что-то объясняет, даже отсюда мне было понятно – плачет.

      Вот она смотрит в сторону самолета, но видит меня или нет, непонятно. Эл обнимает ее.

      Монотонно