Мне нужно что-то, принадлежавшее ей.

      Внизу стоит чашка, которой она пользовалась в последний раз перед смертью. Она не допила свой кофе с цикорием тем утром, и на фарфоре остался едва заметный круг. Ее помада отпечаталась памятным красным пятном по краю. Прошло три недели, а я так и не осмелилась стереть его.

      Но мне нужно выбрать не чашку. Ничто хрупкое не переживет сегодняшний день.

      – Айла. – Кэсс открывает дверь моей спальни. Ее светлые волосы заплетены в косу и заколоты наверх, а большие глаза темнее, чем обычно. – Твой отец говорит, что я могу пойти с вами на железнодорожную станцию, но нужно отправляться через пять минут.

      – Я буду готова, – говорю тихо, – я бы больше волновалась о Майлзе.

      Она кивает и снова исчезает в коридоре. Ее шаги слышны на скрипучих досках пола, а потом дом снова возвращается к торжественной тишине, такой, что почти можно услышать, как оседает пыль. Словно мы уже его оставили.

      Пять минут.

      Я иду в комнату родителей.

      В ней прибрались с прошлого раза, когда я была здесь, в день поминок мамы. Теперь кровать заправлена. Все цветы унесли. С ее туалетного столика убрали всю косметику и даже драгоценный стеклянный флакон духов Joy, который она всегда держала на виду, но которым редко пользовалась. Открываю ее ящички, провожу пальцами по ее украшениям, но они все запутались и слишком яркие, и я хочу оставить их там, где их оставила она. Словно она могла бы прийти в любую секунду и нацепить свои большие уродливые сережки, такие же яркие и зубчатые, как солнце.

      Я поворачиваюсь к книжной полке. Ее тоже привели в порядок, но мне больше нравилось, как она выглядела раньше, с плотно засунутыми под разными углами книгами, которые в любой момент могли упасть мне на ноги.

      На глаза попадается большой том в кожаном переплете, из-за его внушительного корешка все другие книги кажутся маленькими. Я раньше его никогда не видела. Опускаюсь на колени перед ним и чувствую то тонкое место в ковре, где он протерся практически до пола.

      Я вытаскиваю книгу и пролистываю ее. Странички шелестят, касаясь моих пальцев, тихо и мягко, как крылышки мотыльков. Это Шекспир, сборник пьес и поэм, и почерк моей мамы повсюду, заполнивший поля и промежутки между строчками словами, написанными чернилами разных цветов. Страницы книги пожелтели, словно эта книга была у мамы давно. Интересно, где она пряталась до этого?

      К задней стороне обложки приклеен конверт. На нем ничего не написано, и он не запечатан, а внутри есть записка.

      – Айла! Майлз! – голос отца звучит из кухни.

      – Иду! – отвечаю я.

      Записка написана недавно. Я могу это определить по дрожащему почерку мамы, когда уже приближался конец. В ней написано: