Душилов помолчал и взял руку Крошкина на этот раз с осторожностью, как будто дивясь прочности Крошкиных связок после давешнего рукопожатия.

      – Видишь, ты уже раскаиваешься… Ведь я эти глупые романы знаю – вот как! Я как будто сейчас вижу завязку этой гадости: когда однажды никого из ближних не было, ты ни с того ни с сего взял и поцеловал ее в физиономию… У них иногда действительно бывают такие физиономии… забавные. Она, конечно, как полагается в хороших домах, повисла у тебя на шее, а ты, вместо того чтобы стряхнуть ее на пол, сделал предложение… Было так?

      Крошкин пожал плечами:

      – Уж очень ты оригинально излагаешь! Впрочем, что-то подобное было. Но что поделаешь… Глупость совершена – предложение сделано.

      – Ах ты Господи! Можно все еще исправить. Ты еще можешь разойтись.

      – Черт возьми! Как?!

      Душилов впал в унылое раздумье.

      – Не мог ли бы ты… поколотить ее отца, что ли! Тогда, я полагаю, все бы расстроилось, а?

      – То есть как поколотить? За что?

      – Ну… причину можно найти. Явиться не в своем виде – прямо к старику. Ты что, мол, делаешь? Газету читаешь? Так вот тебе газета! Да по голове его!

      – Послушай… Как ты думаешь: может дурак хотя иногда чувствовать себя дураком?