Утро жемчужной дымкой завесило линию горизонта. Вдалеке медленно плыл рыболовецкий сейнер, громоздкий и неповоротливый. Из-за мыса, что ограничивал слева бухту, высыпала стайка белых парусных яхт, похожих на сложивших крылья мотыльков. А в небе кружила взбудораженная стая чаек, оглашая окрестности тревожными резкими криками. Вдоль пляжа по изумрудным волнам скользили на своих досках серфингисты.

      Подставляя лицо свежему ветру, Марина стояла на верхней палубе. На ее лице все еще были заметны следы бессонной ночи и слез. Поэтому, когда капитан Санчес подошел к ней сзади, она не повернула головы, демонстративно всматриваясь в морскую даль.

      – Все готово к отплытию, сеньора, – вежливо произнес капитан, – ждем только вашей команды.

      Марина вздохнула, так тяжело было на душе. Надо было отплывать, ведь здесь ее уже больше ничего не держало. Но странная ночная сцена с деньгами не давала покоя, камнем тяготила душу. И язык не поворачивался дать команду к отплытию.

      – Скажите, Санчес, как переводится слово «керида» с испанского? – вдруг спросила она.

      – «любимая», сеньора.

      – А «те кьеро»?

      – Это признание в любви. Обычно так говорят, когда искренне любят кого-то.

      – …Спасибо, Санчес.

      Марина поднесла левую руку к лицу и прижала пальцы к губам. Показалось, что в их глубине что-то пульсирует, как забытое в ладони сердце. «А если Люсинда не права? – вдруг, внутренне холодея, подумала Марина. – Если это только она – Люся, Гришаевы, Альбина со своим Германом, да такие, как Лернер живут по новым, ими же и придуманным правилам? Если Мигель, простой, бесхитростный парень, даже и не слышал о них? Если он, в отличии от них, способен испытывать любовь? Если у него живая, по-настоящему живая душа, еще не загнанная в клетку этих убогих правил, не отравленная цинизмом и пошлостью? Помножьте все это на гордость и чувство собственного достоинства, свойственное испанцам, и тогда предложенные ему вчера деньги – это страшное, сокрушительное оскорбление!»

      – Господи, что я наделала? – прошептала Марина по-русски, прижимая руку к груди.

      – Что вы сказали, сеньора? – переспросил капитан. – Когда отплываем?

      Она резко повернулась к Санчесу и схватила его за рукав.

      – Подождите, капитан, совсем немного подождите. Мне надо только сбегать на берег, встретиться с одним человеком. Я вернусь, и тогда поплывем.

      Санчес растерянно смотрел на свою странную хозяйку, уже отчаявшись получить четкий осмысленный приказ. Ох, эти женщины! От всплесков их эмоций можно сойти с ума, а логику их поступков вообще понять невозможно. А сеньора Марина опрометью бросилась вниз по трапу, взмахнув подолом голубого шелкового платья.

      Она бежала по скрипучим доскам пристани, по выложенной тротуарной плиткой дорожке, еще прохладной, еще не раскаленной жарким солнцем.