Тот усердствует слишком, кричит: «Это – я!»

      В кошельке золотишком бренчит: «Это – я!»

      Но едва лишь успеет наладить делишки –

      Смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это – я!»

      Этот старый кувшин безутешней вдовца

      С полки, в лавке гончарной, кричит без конца:

      «Где, – кричит он, – гончар, продавец, покупатель?

      Нет на свете купца, гончара, продавца!»

      Я однажды кувшин говорящий купил.

      «Был я шахом! – кувшин безутешно вопил. –

      Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха –

      Сделал бывшего шаха утехой кутил».

      Этот старый кувшин на столе бедняка

      Был всесильным вазиром в былые века.

      Эта чаша, которую держит рука, –

      Грудь умершей красавицы или щека…

      Когда плачут весной облака – не грусти.

      Прикажи себе чашу вина принести.

      Травка эта, которая радует взоры,

      Завтра будет из нашего праха расти.

      Был ли в самом начале у мира исток?

      Вот загадка, которую задал нам Бог.

      Мудрецы толковали о ней, как хотели, –

      Ни один разгадать ее толком не смог.

      Видишь этого мальчика, старый мудрец?

      Он песком забавляется – строит дворец.

      Дай совет ему: «Будь осторожен, юнец,

      С прахом мудрых голов и влюбленных сердец!»

      Управляется мир Четырьмя и Семью.

      Раб магических чисел – смиряюсь и пью.

      Все равно семь планет и четыре стихии

      В грош не ставят свободную волю мою!

      В колыбели – младенец, покойник – в гробу:

      Вот и все, что известно про нашу судьбу.

      Выпей чашу до дна – и не спрашивай много:

      Господин не откроет секрета рабу.

      Я познание сделал своим ремеслом,

      Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.

      Все тугие узлы я распутал на свете,

      Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.

      Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,

      Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь,

      Ни былой, ни грядущей минуте не верь,

      Верь минуте текущей – будь счастлив теперь!

      Месяца месяцами сменялись до нас,

      Мудрецы мудрецами сменялись до нас.

      Эти мертвые камни у нас под ногами

      Прежде были зрачками пленительных глаз.

      Как жар-птица, как в сказочном замке княжна,

      В сердце истина скрытно храниться должна.

      И жемчужине, чтобы налиться сияньем,

      Точно так же глубокая тайна нужна.

      Вместо сказок про райскую благодать

      Прикажи нам вина поскорее подать.

      Звук пустой – эти гурии, розы, фонтаны…

      Лучше пить, чем о жизни загробной гадать!

      Ты едва ли былых мудрецов превзойдешь,

      Вечной тайны разгадку едва ли найдешь.

      Чем не рай тебе – эта лужайка земная?

      После смерти едва ли в другой попадешь…

      Знай, рожденный в рубашке любимец судьбы:

      Твой шатер подпирают гнилые столбы.

      Если плотью душа, как палаткой, укрыта –

      Берегись, ибо колья палатки слабы!

      Те, что веруют слепо, – пути не найдут.

      Тех, кто мыслит, – сомнения вечно гнетут.

      Опасаюсь, что голос раздастся однажды:

      «О невежды! Дорога не там и не тут!»

      Лучше впасть в нищету, голодать или красть,

      Чем в число блюдолизов презренных попасть.

      Лучше кости глодать, чем прельститься сластями

      За столом у мерзавцев, имеющих власть.

      Недостойно