Редактор-составитель Анна Голицына

      Вместо предисловия

      Стерпится-слюбится

      Жили давно и долго, уже 18 лет. Спали в отдельных комнатах и на разных этажах. Жили по принципу: стерпится-слюбится, хотя, вроде, уже любили и притерпелись, вернее, притёрлись, но все равно, пытались притерпеться к новой ситуации, когда от чувств ничего не осталось, да и были ли они эти чувства, коли на 18-м году совместного сосуществования, она не вдруг, а сразу сказала ему за ужином, будто налила в чашку чай и сделала глоток уже остывшей жижы:

      – Я тебя не люблю больше!

      Это не было неожиданным признанием с её стороны, как и для него не стало откровением, он давно воспринимал их жизнь, как стерпится-слюбится.

      Впрочем, и это было уж слишком для этих двоих. Никого из этой супружеской пары давно уже не интересовало, куда это выпала его вторая половина в пятницу вечером, после работы, и почему человек явился домой нетрезв и ближе к полуночи. Ни слёз, ни истерик, ни ревности, ни допросов. Просто сонное равнодушие. Просто обыденность, как и у многих, как и обыденно, между делом, не в ссоре и не сгоряча, она сказала ему: «Я тебя не люблю больше…» Будто бы проглотила невкусный чай и констатировала тот факт, что он не вкусен, как констатация мелкого, ничего не значащего факта и хорошо ещё, что не подавилась. Просто привыкла к его такому безвкусию и потому продолжала пить. Тем более, что сорт чая знала наизусть. Зачем пробовать какой-то другой, может же не понравиться и оказаться ещё хуже того, который глотала. Глотала и понимала, что не нравится, и всё же продолжала глотать, но не давилась же.

      И он тоже давно привык не к ней, а к той ситуации, когда кошка Манька была ближе той, с которой был 18 лет, и когда супружеское ложе тоже делил с этим полосатым нежно мяукающим созданием, которое казалось теперь ближе жены. А жена, и впрямь, была далеко от него, ночами скрываясь на втором этаже их дома, построенного на его деньги, когда он наполнял бюджет, а она его исполняла, и это тоже давно стало привычкой, – то, во что в итоге превратилась их семья.

      У неё даже не было под боком тёплого мохнатого тельца какого-нибудь животного, она сама своим телом согревала холодные неуютные простыни, лёжа где-то далеко и одновременно близко от него, ведь стоило ему только встать с кровати, подвинув кошку Маньку, надеть старые растоптанные домашние тапочки и подняться к ней, к той, с которой теперь даже не получалось стерпится-слюбится, ведь любовь уже была, да и была ли она, тоже вопрос, а терпеть приходилось сложившуюся ситуацию, а не жену, после 18-ти лет совместного сосуществования.

      Но и ситуация стала давно, как и жена, привычкой, а от привычки никогда не хочется отказываться, дурной или не очень, каждый раз обещая себе или окружающим, что бросишь пить или курить, вот, только сейчас последний раз выпью, распрощаюсь с тем, с чем долгие годы жил. Выкурю, последнюю сигарету, ой, нет, подождите, это ещё не последняя, я же так привык, ещё парочку, накурюсь на всю оставшуюся жизнь, а не тоооо… Но так не получается накуриться и напиться, и ты привычно пьешь, куришь, привычно живёшь с нелюбимым человеком, привычно становишься противен самому себе, потому что не смог отказаться от дурной привычки, с которой сросся, как с самим собой, став с ней единым целом. И даже нет уже никакого сожаления от случившегося, когда он спокойно, с видом философа мог сказать, как и она, когда делала признание, будто глотала чай:

      – Привычка! Сожалею? Скорее, да. Хочу и готов менять что-либо? Скорее, нет. Пусть всё идёт, как идёт. Не лучше и не хуже, чем у других. Куда-нибудь, да придём. Будем посмотреть.

      А что было смотреть? Ведь уже и так всё было ясно, и вот, именно, что не лучше и не хуже, чем у других, когда «Им было хорошо вместе, но отдельно друг от друга было гораздо лучше. Но они продолжили оставаться вместе, так и не узнав того, как бывает лучше.» Так и Виктор со своей женой, как и те, для которых подобная ситуация, это уже печальная рядовая обыденность, очень распространённая среди людей, и настолько обыденная, что многие давно к ней привыкли и да, ничего не хотят менять, как привычку, с которой хорошо и приятно, хотя на самом деле неприятно и давно нехорошо. Жаль, что так происходит в жизни. Виктору тоже было самому жаль и не потому, что эта обыденность имела место быть, а потому, что он привык к ней, как к какому-то