Заповедник для академиков. Кир Булычев
Читать онлайн книгу.
вя попасть на голую шею, – и, как ни кутайся, им это удавалось.
«Семерки» долго не было, а когда трамвай пришел, Лидии не удалось в него влезть, потому что она была с чемоданом и не протиснулась в дверь – чужие коленки, каблуки и локти оказались сильнее.
Трамвай ушел, сверкая теплыми желтыми окнами, люди внутри шевелились, оживали, а те немногие, кто остался за бортом, смотрели на уходящий трамвай с пустой ненавистью.
Следующий трамвай не шел так долго, что Лидочка совсем промокла и готова была вернуться в общежитие – обойдемся без ваших милостей. Академия наук! Но идти обратно было еще противнее, чем стоять. И Лидия решила, что, если она досчитает до тысячи и трамвая еще не будет, она уйдет. Когда она досчитала до тысячи шестисот, показались огни трамвая, и на этот раз Лидия влезла в вагон, как обезумевшая миллионерша, которая рвется добыть место в шлюпке тонущего «Титаника». Те, кто лез вместе с ней, ругались, конечно, но поддались ее напору. Лидия втиснулась в конец вагона, там меньше толкали, поставила чемодан на пол между ног и хотела отыскать петлю, чтобы держаться, но петли близко не было – все расхватали. Лидочка расстроилась, но тут высокий мужчина с маленькой изящной головой в зеленой тирольской шляпе и усиками а-ля немецкий фашист Адольф Гитлер подвинул ей свою петлю, а сам ухватился за стойку.
– Вам так будет удобнее, – сказал он.
В душном тепле набитого трамвая вода начинала испаряться и люди – пахнуть. Возникли запахи нечистого белья, пота, пудры, табака и сивухи. Но от мужчины в тирольской шляпе пахло приятно и иностранно. Хороший мужской одеколон. И плащ на нем иностранный. Наверное, дипломат. Или чекист. Нет, чекист не стал бы носить такие усы.
Высокий мужчина смотрел на Лиду спокойно и уверенно – так, наверное, положено смотреть на женщин на Западе, охваченном мировым кризисом.
Старый вагон трамвая жестоко раскачивало на рельсах, дребезжали стекла в рамах, кондуктор выкрикивал остановки, люди, отогревшись, пустились в разговоры, наверное, в лодках после гибели «Титаника» люди тоже начали разговаривать.
Женщина в большом сером платке говорила своему спутнику, жидкой бородкой и бледностью напоминавшему расстригу, о том, что Пелагея не пишет, что у них там голод страшный, а расстрига перехватил боковым зрением взгляд Лидии и зашипел, что все это обывательские слухи, которым нельзя верить. И женщина в сером платке быстро согласилась с ним, что это обывательские слухи, и вспомнила о свояке, который уехал на Магнитку, где хорошо платят, а высокий иностранец с усиками а-ля Гитлер заговорщицки улыбнулся Лидочке – не надо было ни подмигивать, ни поднимать брови, чтобы достичь понимания.
Лидочка подумала, что этот иностранец, наверное, тоже едет в Узкое, что было маловероятно, так как по Большой Калужской и улицам, что текут рядом с ней – Донской, Шаболовке, Малой Калужской, – стоит столько жилых домов и учреждений, что простая математика отрицает возможность такого совпадения.
С Октябрьской площади трамвай повернул на Большую Калужскую и побежал, то разгоняясь, то подползая к остановкам, мимо Голицынской больницы и деревянных домишек с огородами, фонари горели по улице редко и тускло, прохожих не было видно. На остановках людей выходило больше, чем входило, и вагон постепенно пустел. Та деревня, что, голодная и пугливая, но невероятно живучая, вторглась в Москву в последние годы, не могла и не смела селиться в центре, а осваивала полузастроенные просторные, отгороженные заборами домишки Сокольников, Марьиной Рощи, Калужского шоссе и иных московских углов…
Возле иностранца освободилось место, он уверенно взял Лидочку за мокрый плащовый локоток и посадил. Он смотрел по-хозяйски, как она садится, словно она была его старенькой, нуждающейся в заботе мамой, а потом сказал текучим приятным голосом:
– Приедете домой, обязательно ноги в горячую воду. Разогрейте – и в воду. А то завтра гарантирую вам жестокую простуду.
Лидочка хотела было ответить ему, что вряд ли сможет достать таз с водой в санатории ЦЭКУБУ, но такой подробный ответ мог означать желание знакомства с ее стороны, а хорошо воспитанные девушки так не поступают.
– Я не шучу, – сказал иностранец, его рука лежала у нее на плече.
Надо было ее оттуда убрать, но как? Двумя пальцами? Это слишком брезгливо. Смахнуть движением плеча – неуважительно к старшему. Впрочем, старшинство в таких случаях не играет роли. Через несколько минут они расстанутся навсегда.
Тут, к счастью, освободилось еще одно место, и Лидочка сразу сказала:
– Садитесь, вон место.
Иностранец послушно сел напротив Лидочки, и плечу стало легко.
Но теперь они были вроде бы знакомы. И можно было продолжать беседу.
– Вы учитесь? – спросил иностранец. Ему приходилось тянуться к ней, чтобы она могла его расслышать. Опустевший трамвай безбожно дребезжал и гремел.
– Я работаю! – крикнула в ответ Лидочка.
Она посмотрела в запотевшее окно, протерла его ладошкой. За окном было темно и неизвестно.
Женщина в сером платке и расстрига сошли. Они остановились