В деньгах есть тоже благодать,

      зависит жизнь от них,

      и чем их тупо проедать —

      я пропиваю их.

      Свой век я прогулял на карнавале,

      где много было женщин и мужчин,

      потери мне веселья придавали,

      находки добавляли мне морщин.

      Багрово, лилово и красно,

      и даже порой фиолетово

      алеют носы не напрасно,

      а лишь от того и от этого.

      Ценя покой в душе и нервах,

      я пребываю в людях средних,

      и хоть последний между первых,

      зато я первый из последних.

      Попался я, как рыбка на крючок,

      мне страсть моя, как бабочке – сачок,

      а кролику – охотничий зрачок,

      но сладок наживленный червячок,

      и счастлив загулявший старичок.

      Ушел наплыв похмельной грусти,

      оставил душу змей зеленый:

      меня родители в капусте

      нашли, мне кажется, в соленой.

      Вот чудо века: после пьянки

      среди таких же дураков

      лететь в большой консервной банке

      над белой пеной облаков.

      Блаженство витает шальное,

      стихают надрыв и надлом,

      когда закипает хмельное

      вампиршество душ за столом.

      Глаза не прикрыл я рукой,

      а занял закуской на блюде,

      и жизнь принимаю такой,

      какой ее нет и не будет.

      Я пленник любых искушений,

      все планы успехов – просрочены,

      я шел по дороге свершений,

      но лег отдохнуть у обочины.

      От выпивки душа нежней и пористей,

      и видно сквозь ледок житейской стужи,

      что корни наших радостей и горестей

      ветвятся изнутри, а не снаружи.

      К искушениям холодно стоек,

      воздержанье не числя бедой,

      между ежевечерних попоек

      обхожусь я водой и едой.

      Бутылка без повода круче всего

      калечит и губит мужчину,

      дурак может пить

      ни с того ни с сего,

      а умный – находит причину.

      Загадочная русская душа

      вселяется в отзывчивое тело:

      душа как только выпить захотела,

      так тело тащит выпивку спеша.

      Внезапно понял я сегодня,

      каким высоким занят делом

      желудок наш – лихая сводня

      души с умом и мысли с телом.

      Мы не глупы, не злы, не спесивы,

      любим женщин, азарт и вино

      и всегда будем так же красивы,

      как мы были когда-то давно.

      Закончив шумную попойку,

      игру идей и мыслей пир,

      зови к себе подругу в койку

      и смело плюй на Божий мир.

      Отнюдь я, выпив, не пою,

      а учиняю праздник духа,

      плетя мелодию свою

      душой без голоса и слуха.

      Черной зависти жар —

      горячее огня,

      и душа моя стонет больная,

      если знаю, что где-то

      сейчас без меня

      затевается песня хмельная.

      Не было у выпивки причин,

      в песне пьяной не было резона,

      каждый ощутимо получил

      порцию душевного озона.

      Снова пьянка тянется шальная,

      в мире всюду – ясная погода,

      радость в каждом госте мне двойная —

      от его прихода и ухода.

      Смотрю, садясь попить-поесть,

      на пятки дней мелькающих,

      у пьянства тоже много есть

      последствий вытекающих.

      Не зря на склоне лет

      я пить люблю и есть:

      на свете счастья нет,

      но вместе с тем и есть.

      А если где-то ждет попойка

      и штоф морозится