Порокъ нахлынулъ къ намъ и онѣмѣлъ законъ,

      И поблѣднѣла власть, и зданья вѣковаго

      Подъ тяжестію зла шатнулася основа,

      И свѣточь истины, средь бурь гражданскихъ бѣдъ,

      Уныло догоралъ – родился я на свѣтъ;

      Но правда и боязнь порока и разврата

      Въ утробъ матери со мной была зачата.

      Съ младенчества во мнѣ квиритовъ древнихъ духъ

      Проснулся: дѣтскихъ лѣтъ къ призывамъ былъ я глухъ,

      И рѣзвыхъ сверстниковъ не раздѣлялъ забавы,

      Но жажда подвиговъ и благородной славы

      Смущали съ раннихъ поръ покой души моей.

      Достигнувъ возраста кипучихъ юныхъ дней,

      Я убѣгалъ пировъ и ласки дѣвъ прекрасныхъ

      И взоръ свой отвращалъ отъ взоровъ сладострастныхъ.

      Смѣшнымъ казался мнѣ страстей безумныхъ пылъ,

      Лукавый нѣги гласъ мнѣ непонятенъ былъ,

      И говорилъ душѣ моей краснорѣчивѣй.

      Саллюстій, правды другъ, иль величавый Ливій.

      Въ часы отраднаго безмолвія ночей,

      Отъ хартій вѣковыхъ не отводя очей,

      Въ преданья древности я думой погружался,

      И духомъ праотцевъ мой духъ воспламенялся,

      И съ новой ревностью я жаждалъ славныхъ дѣлъ,

      И въ яростной враждѣ къ пороку закоснѣлъ.

      И ждалъ я съ трепетомъ, когда придетъ мнѣ время

      Поднять на рамена народной власти бремя,

      Закона узами замкнуть пороку пасть.

      Иль въ медленной борьбѣ за правду честно пасть, —

      И увлеченъ мечтой въ воображеньи юномъ,

      Ужь представлялъ себя безтрепетнымъ трибуномъ

      И словомъ громовымъ оледѣнялъ сенатъ,

      Иль мощнымъ ценсоромъ карающимъ развратъ,

      И грозно обличалъ сановниковъ подкупныхъ

      И въ рабство низводилъ ихъ женъ и чадъ преступныхъ.