Психотерапия, фокусированная на диалоге. Игорь Александрович Погодин
Читать онлайн книгу.
представления о психическом как производном от текущего контекста поля, находящегося в постоянной динамике, являются не совсем привычными (правильнее было бы сказать – совсем непривычными) для сложившегося на протяжении XX столетия индивидуалистического по своей сути психотерапевтического мышления. Я уж не говорю о бытовом мышлении, которое пропитывает также и способ мышления самих психотерапевтов.
Привычное мышление человека XX–XXI столетия содержит в своей основе принцип детерминизма, который позволяет строить гипотезы и находить пути их подтверждения[2], а также представления о личности как относительно стабильном образовании, которое детерминирует поведение и переживание человека. Разумеется, что традиционному мышлению в полной мере соответствуют такие же традиционные представления о психотерапии и ее задачах, заключающихся в изменении поведения и / или особенностей переживания человека посредством личностной трансформации, которая, в свою очередь, оказывается возможной в результате обнаружения причинно-следственных связей и специфического для данного метода их использования. Причем само переживание понимается как характерный для личности способ справляться с событиями реальности, которая по своей сути объективна и довольно стабильна во времени.
Очевидно, что революционные психотерапевтические новообразования гештальт-подхода столкнулись с выраженным сопротивлением традиционного психотерапевтического мышления в процессе их ассимиляции. Способ думать психотерапевтов должен был быть радикально перестроен, что редко удается простым введением новой методологии. В связи с этим в практике развития гештальт-терапии новые методологические идеи перемешались со старыми, формируя положение, напоминающие скорее эклектику, чем школу со своей спецификой. Кстати говоря, методологических противоречий не избежали даже основатели гештальт-терапии. Речь идет, например, о противоречиях между пониманием self как процесса (по созданию фигуры на фоне) в поле, с одной стороны, и представлениями об организме в среде, с другой. Такой же методологический «клинч» возник в связи с пониманием ответственности Ф. Перлзом. Так, с его точки зрения, психотерапия представляет собой процесс перехода человека от опоры на других к поддержке самого себя. Но ведь сказанное входит в значительное противоречие с теорией поля, которая предполагает локализацию источника психического в контексте поля (ситуации), а не в индивиде. Список противоречий можно продолжить.
Что касается практики гештальт-терапии, то и здесь, разумеется, не удалось избежать необходимости справляться с возникающими недоразумениями, производными от трудностей ассимиляции новых идей. Зачастую практика гештальт-терапевта (по крайней мере, на постсоветском пространстве) представляет собой некоторый эклектический продукт, предполагающий заимствование в гештальт-методологию и практику конструктов и методов, релевантных традиционному каузально-индивидуалистическому психотерапевтическому мышлению и принадлежащих другим направлениям и школам психотерапии. Такое положение вещей проявляется, например, в использовании идей бессознательного, переноса, сопротивления, полярностей, а также в построении и следовании терапевтическим гипотезам. Не удалось избежать при этом и использования в практическом «гештальтистском» мышлении традиционных психодинамических клинических представлений. Таким образом, иногда складывается впечатление об отсутствии у гештальт-терапии единой стройной последовательной «психотерапевтической идеологии».
Я бы хотел оказаться правильно понятым читателем. Не будучи сторонником борьбы за «чистоту гештальтистской крови» в рядах профессионалов, я полагаю, что психотерапевтическая эклектика имеет право на существование, более того, эклектический подход, как показывают многочисленные исследования эффективности психотерапии, оказывается полезным в той же мере, что и «чистая» психотерапия в рамках определенной школы или направления. Скорее, я хотел бы обратить внимание читателя на то, что «полевая» диалогово-феноменологическая методология имеет значительно больше ресурсов, чем используемые на сегодняшний день ее возможности. В связи с этим возникает необходимость дальнейшей методологической и психотерапевтической трансформации гештальт-подхода. Во-первых, по всей видимости, для разрешения имеющихся методологических противоречий требуется введение дополнительных принципов, понятий и категорий, а также уточнение имеющихся. Во-вторых, использование уже сформированных гештальт-подходом концептов и методов, а также применение вновь введенных принципов и категорий с необходимостью предполагает формирование некоторой соответствующей модели психотерапии с опорой на ее базовые принципы и ценности. Обе эти задачи и определили необходимость в выделении диалоговой модели психотерапии, предлагаемой вашему вниманию в настоящей книге.
Первая задача предполагает акцент на базовой методологии рассматриваемой модели. Результатом ее решения является введение новых и трансформация прежних категорий и концептов – контакта, диалога, присутствия, близости, переживания, self-парадигмы, травматической self-парадигмы и т. д. Указанное выше базовое противоречие гештальт-подхода,
Разумеется, выдвижение гипотезы, строго говоря, предполагает теоретически равную возможность как ее подтверждения, так и ее опровержения. Однако опыт показывает, что интенция (зачастую неосознаваемая) к подтверждению гипотезы, как правило, значительно интенсивнее, и именно она определяет способ обращения с ней. Сходную точку зрения можно найти у A.B. Юревича в «Социальной психологии науки» (2001), который утверждает, что вся история науки насыщена примерами влияния гипотезы на способ исследования и интерпретацию полученных в нем результатов