Идея устроить небольшое представление приходит коммерсанту в голову ненастным вечером двадцатого декабря. Всю бессонную ночь он сомневается, а на следующий день уже определенно знает, что идея недурна.

      Во всяком случае, вдова и филолог принимают ее с восторгом.

      – Неплохо, неплохо, – говорит преподаватель и благосклонно потряхивает своей седой шевелюрой, лишь немного поредевшей на темени. – Все сделаем так, будто нам снова по двадцать!

      – Ну, а как же это будет выглядеть? – позволяет себе усомниться вдова. – И потом – мой муж… Ведь он давно умер.

      Коммерсант машет руками.

      – Ты ничего не поняла. Это будет нечто вроде мелодрамы.

      – И, во всяком случае, – никакого одиночества, – подхватывает филолог. – За это, черт побери, надо выпить.

      Поставили шампанское в лед.

      – Отлично, – соглашается вдова. – Никакого одиночества. Это все, что мне нужно. – Она смотрит в высокие черные окна, за которыми беззвучно падает снег. – Кто бы мог подумать…

      – Что? – переспрашивает коммерсант.

      – Ах, – она смеется. – Это я о себе. Разве могла я подумать сорок лет назад… – она не заканчивает фразу.

      – В этом ты вся, – улыбается коммерсант. – Утраты становятся для тебя утратами как раз спустя сорок лет.

      – Утрата – это не более, чем ощущение, – изрекает филолог, склонный к педантизму в определениях. – А одиночество – образ жизни. Нет, я уже чертовски стар.

      – Ну что ты, – вдова проводит ладонью по его обрюзгшей щеке. – Ты еще достаточно молод. Спустя сорок лет мы можем позволить себе небольшое сумасбродство.