Искусство обкуривать трубку / L'art de culotter une pipe. Жорж Куртелин
Читать онлайн книгу.
м которой я являюсь. Сидя за столом перед заказанным напитком и втягивая в себя табачный дым, я в течение десяти минут разглядывал копошащуюся толпу, от которой вдруг отделился некий старичок. При виде меня он остановился как вкопанный, сначала побледнел как больной, потом – как мертвец и, внезапно бросившись на мою трубку, вырвал её изо рта с криком: «Презренный сумасшедший!»
Моим первым порывом было вскочить и вернуть своё достояние с помощью кулаков. К счастью, мой взгляд сосредоточился на белоснежных волосах агрессора – обстоятельство, которое заставило меня проявить сдержанность. Я вспомнил о «De senectute», о том его отрывке, переполненном эмоциями, в котором адвокат Пизонов отдаёт должное старости, говорит о почтительном к ней отношении, напоминает, что в ту эпоху, когда Афины процветали, Сенат, во время публичных игрищ, вставал при появлении стариков и прекрасных женщин. Поэтому, обуздав порыв, я спокойно уселся со словами:
«Старый вы паршивец! Сейчас же верните мне трубку!»
Между тем старик приближался к моему лицу с дрожащими губами и с бровями, отягощёнными ненавистью. Его взгляд, пронизав меня насквозь, копался в моей голове, как будто хотел в ней откопать угрызения совести. Наконец, он произнёс глубоким голосом, в котором клокотало сдерживаемое возмущение:
«Безумец! Как! У вас пенковая трубка, и вы её курите на открытом воздухе!»
«Ну и что же?» – спросил я.
«А то же, – ответил он, – одно из двух: или вы – ничтожный невежда, или последний из людей!»
Его речь, преисполненная строгости, не оставила меня равнодушным. Она навела на размышления о том, что я совершил, сам того не желая, преступное святотатство, таким образом вынудив старика давать мне разъяснения. В то же время я попросил его вернуть мою трубку, и, казалось, он был готов это сделать; но когда я протянул руку, чтобы её ухватить, он отодвинул её резким движением и с такими раскатами голоса, что они взволновали прохожих:
«Не так! Не за чашку! Мыслимо ли такое? Брать за чашку пенковую трубку!»
Удивлённый и слегка взволнованный, я собрался было ухватить её за мундштук, но был опять остановлен воплями странного персонажа:
«Только не за мундштук! Вероятно, вы лишились разума, если, владея пенковой трубкой, берёте её за мундштук?»
И вот тогда я по-настоящему разволновался; и в то время как незнакомец, постучав трубкой о цинк моего столика, чтобы вытрясти из неё нагар, укладывал её в пунцовую шёлковую шкатулку, которую затем захлопнул с большим тщанием, я обратился к нему со следующей речью:
«Чем больше я вас наблюдаю, чем больше я вас слушаю, тем меньше я сомневаюсь в том, что должен видеть в вас человека незаурядного. Я чувствую, что вы знаете тысячу вещей, о которых я даже не подозреваю; но особенно я вас ценю как большого мастера в очень деликатном искусстве обращения с пенковой трубкой. По вашему лицу я читаю, что докопался до истины. Как я завидую вашему опыту! С каким наслаждением я бы сорвал его плоды! Так доведите же свои благодеяния до совершенства: возьмите стул, благородный старец, закажите напиток и затопите потоком света неизведанные сумерки, в которых погрязло моё жалкое невежество!»
Это был человек высокого благородства. Он откликнулся на мою просьбу. Итак, в этот достопамятный день я многократно ощутил, как внутри меня распускаются большие цветы удивления.
Прежде всего, бросив взгляд на карман моего пиджака, в котором вырисовывалась пачка скаферлати с разинутой коричневой глоткой, он, не без горечи, раскритиковал эту необоримую привычку курильщиков вскрывать табачные пачки, разрывая бандероль со штемпелем управления табачных фабрик, которая опоясывает пачки широкой и хрупкой полоской.
Он высказался в том духе, что пенковую трубку нужно набивать исходя не из табачного волокна, а из направления штриховки, принимая во внимание законы тяготения, притяжение тел центром земли и тенденции сосредоточения никотина в глубине трубки вместо того, чтобы равномерно распределяться по стенкам; откуда проистекает абсолютная необходимость по отношению к пятидесятисантимовым пачкам прибегать к кесареву сечению под страхом обречь трубку с подобным содержимым на свинское обкуривание. Затем в высокопарном стиле он восхвалил превосходные качества морской пенки, превознёс неисчислимые достоинства этого известняка и сравнил его, за чувствительность, с цветком магнолии, фарфоровая белизна которого блекнет при малейшем прикосновении. Но так как он настаивал на этом пункте, без конца возвращаясь к пористости пенки:
«Столько ячеек, подверженных загрязнению человеческим жиропотом», я сослался на свою немощь перед явлениями природы, на мученические усилия, которые я приложил, тщетно пытаясь противостоять испарению своих конечностей. В довершение я спросил, за какой конец я должен буду ухватить трубку в тот день, когда я захочу её выкурить, ибо прежде чем она коснётся моих губ, она пройдёт через мои руки.
Ответ поверг меня в крайнее изумление.
«Если руки не защищены нитяными перчатками, даже не помышляйте ухватить пенковую трубку за какой-нибудь конец, – с важностью произнёс мой учёный собеседник. – Я настаиваю на нитяных,