Глава первая

      Машина еле ползла вперед и наконец остановилась на занесенной снегом проселочной дороге.

      «Вот оно», – подумал Арман Гамаш и, тронувшись с места, проехал между двух высоких сосен и вырулил на полянку.

      Там он притормозил и, сидя в теплом салоне, принялся разглядывать пейзаж. Стоял холодный день. Снежные пушинки падали на стекло и таяли. Теперь они летели чаще, немного мешая ему видеть то, на что он смотрел. Гамаш перевел взгляд на письмо, которое получил днем ранее: оно лежало на пассажирском сиденье.

      Надев очки, Арман потер лицо и снова перечитал письмо. Оно представляло собой нечто вроде приглашения в это заброшенное место.

      Гамаш выключил двигатель, но остался сидеть в машине.

      Особой тревоги он не испытывал. Недоумение перевешивало беспокойство.

      И все же происходящего хватало, чтобы включить тоненький тревожный сигнал. Нет, пока еще не сирену. Но старший суперинтендант уже был начеку.

      Арман Гамаш не родился трусом, но по характеру вовсе не был чужд осторожности. А иначе ему было бы не выжить в высших эшелонах Sûreté du Québec[1]. Хотя уверенности в том, что он выжил, Гамаш отнюдь не испытывал.

      Он полагался на свой рациональный ум и инстинкты.

      А что они говорили ему теперь?

      Они совершенно точно сигнализировали: «Ты попал в странную ситуацию». Но потом он с усмешкой подумал, что те же слова могли ему сказать его внуки.

      Арман достал сотовый, набрал номер, приложил телефон к уху: один гудок, второй, потом ответ.

      – Salut, ma belle[2]. Я приехал, – сказал он.

      Между Арманом и его женой Рейн-Мари существовала договоренность: зимой, в снежный день, добравшись до места назначения, они непременно звонили друг другу.

      – Как доехал? В Трех Соснах снег вроде бы усиливается.

      – Здесь тоже. Добрался легко.

      – И где ты? Что за место такое, Арман?

      – Описать его довольно затруднительно.

      И все же он попытался.

      То, что видел Гамаш, когда-то служило жилищем. Потом стало домом. А теперь являло собой просто сооружение. Но и в таком качестве оно вряд ли сохранилось бы надолго.

      – Это старый фермерский дом, – сказал он. – Но вид у него нежилой.

      – Ты уверен, что приехал туда? Помнишь, ты как-то забирал меня из дома брата, но приехал не к тому брату? И утверждал, что я у него.

      – Так то случилось сто лет назад, – усмехнулся он. – К тому же дома в Сент-Анжелик все одинаковы. Да и если уж по-честному, то и все твои сто пятьдесят семь братьев на одно лицо. К тому же он меня не любил, а я практически не сомневался: он хотел, чтобы я уехал и оставил тебя в покое.

      – И ты можешь его винить? Ты приехал не в тот дом. Хорош детектив.

      Арман рассмеялся. Их любовная история началась давным-давно. С тех пор члены ее семьи потеплели к нему: они увидели, как она любит его и (а для них это было важнее) как сильно он любит Рейн-Мари.

      – Нет, я приехал туда, куда надо. Тут еще одна машина стоит.

      Другой автомобиль был слегка присыпан снежком и простоял на своем месте, по прикидке Гамаша, около получаса. Не больше. Потом он перевел глаза на дом.

      – В доме некоторое время уже никто не живет.

      Чтобы прийти в такое состояние, нужно немалое время, отсутствие заботливого хозяина в течение многих лет.

      Теперь дом представлял собой не более чем скопище материалов разного рода.

      Ставни покосились, деревянные перила прогнили и покривились, встали под углом к наклонившейся лестнице. Одно из окон на втором этаже заколотили досками, и ему показалось, будто дом подмигивает ему, словно знает что-то такое, чего не знает Гамаш.

      Он наклонил голову. Кажется, дом слегка скособочился? Или это его воображение преобразило дом в один из детских стишков его внука Оноре?

      Перед ним был скрюченный дом. И Арман Гамаш подумал: уж не найдет ли он внутри скрюченного человека?

      Попрощавшись с Рейн-Мари, он снова обвел взглядом другую машину во дворе, ее регистрационный номер с девизом Квебека