Великая охота. Роберт Джордан
Читать онлайн книгу.
pigraph>
И свершится так, что созданное людьми будет разрушено, и Тень проляжет чрез Узор эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей. Жены возрыдают, а мужей охватит ужас, когда государства земные распадутся, будто сгнившая ветошь. Ничто не устоит и не уцелеет…
Но будет рожден один, дабы встретить не дрогнув Тень, рожден вновь – как был рожден прежде, и будет рожден опять, и так бесконечно. Возрожден будет Дракон, и при его новом рождении станут причитать и скрипеть зубами. В рубище и пепел облачит он людей и своим явлением вновь расколет мир, разрывая скрепляющие узы. Словно раскованная заря, ослепит он нас и опалит нас, но в то же время Дракон Возрожденный встанет против Тени в Последней битве, и кровь его дарует нам Свет. Пусть струятся слезы, о люди мира! Восплачьте свое спасение.
© Т. А. Велимеев, перевод, 1996, 2020
© А. Ю. Сизиков, перевод, 1996, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
Пролог
В тени
Человек, который – по крайней мере, здесь – называл себя Борс, кривил в усмешке губы, а вокруг приглушенным гусиным гоготом раскатывалось в сводчатом зале негромкое жужжание голосов. Закрывающая все лицо черная шелковая маска – ничем не отличающаяся от тех, что скрывали сотню лиц в зале, – прятала презрительную гримасу. Сотня черных масок и сотня пар глаз, пытающихся разглядеть то, что находится под масками.
Громадная комната, если не приглядываться с особым вниманием, вполне могла сойти за один из дворцовых покоев: высокие мраморные камины, свисающие с купола-потолка золотые лампы, многоцветные гобелены, выложенный замысловатым узором мозаичный пол. Но только если не приглядываться. Камины были холодны. На толстых, с ногу человека, поленьях плясали языки пламени, но тепла не давали. Стены под гобеленами, потолок, высоко над лампами, – неотделанный, почти черный камень. Окон не было совсем, лишь два дверных проема в противоположных концах помещения. Выглядел зал так, будто кто-то предполагал придать ему сходство с дворцовой приемной, но не удосужился придать ему достоверность бо́льшую, чем свойственна беглому наброску.
Где находится этот зал, человек, который называл себя Борс, не знал – и не думал, что об этом известно хоть кому-то из остальных. Ему даже размышлять было неприятно о его местоположении. Достаточно и того, что он был вызван сюда. Об этом ему тоже не нравилось думать, но на подобное приглашение даже он не смел ответить отказом.
Он поддернул плащ, мысленно поблагодарив огонь за холод. Было бы слишком жарко под черной шерстяной тканью, скрывающей его фигуру до самого пола. Вся его одежда была черной. Многочисленные толстые складки прятали под собой ссутуленные плечи – так он маскировал свой рост – и не позволяли определить, толст он или худ. Здесь не он один завернулся чуть ли не в штуку ткани.
Молча он рассматривал своих сотоварищей. Бо́льшая часть его жизни прошла под знаком терпения. Всегда – если он выжидал и наблюдал достаточно долго – кто-то допускал ошибку. Большинство присутствующих тут мужчин и женщин исповедовали тот же жизненный принцип; они наблюдали и молча слушали тех, кто говорил. Некоторые люди не выносят ожидания или молчания, и потому они выдают больше, даже не осознавая того.
Среди гостей скользили слуги – стройные золотоволосые юноши и девушки, – предлагавшие с поклоном и бессловесной улыбкой вино. Похожие друг на друга, они носили обтягивающие белые бриджи и свободные белые блузы. И двигались они все с волнующей грацией. Каждый походил на другого, словно отражение в зеркале, юноши столь же красивы, как прекрасны девушки. Вряд ли он смог бы отличить одного от другого, а ведь он обладал острым, цепким взором и хорошей памятью на лица.
Облаченная во все белое, улыбающаяся девушка предложила ему поднос с хрустальными бокалами. Он взял один, нисколько не намереваясь пить; если он совсем отвергнет вино, отказ может показаться знаком недоверия – а то и хуже, и любой неверный шаг мог оказаться здесь смертельно опасным, – но в питье можно подсыпать что угодно. Наверняка кто-нибудь из его сотоварищей не станет возражать, если число соперничающих за власть уменьшится, а кому именно не повезло – какая разница?
От нечего делать он стал гадать, придется ли избавляться от слуг после этого собрания. «Слуги слышат все». Когда прислуживающая девушка, поклонившись, выпрямилась, его взгляд встретили ее глаза на мило улыбающемся лице. Ничего не выражающие глаза. Пустые глаза. Глаза куклы. Глаза более мертвые, чем смерть.
Она изящно отошла, он вздрогнул и поднес бокал к губам, спохватившись в последний момент. Похолодел он вовсе не от того, что сделали с девушкой. Просто всякий раз, когда он полагал, что выявил слабое место у тех, кому теперь служил, обнаруживалось, что его опередили: эта слабость отсекалась