Нерезидент:

      Andrey Menyaev

      55 лет

      Гражданин России, паспорт новейшего московского образца. В биометрической базе есть. Родился в Москве, всю жизнь постоянно проживал в Москве (минус год в США в 1997—98 и полгода в Лондоне в 2004). На территориях, неподконтрольных московскому правительству, не находился. В Санкт-Петербурге после июньских зачисток более двух суток не находился.

      На европейскую территорию проник нелегально (кронштадтский маршрут). Финляндию и Ботнический залив пересёк нелегально. Прошение о статусе беженца подано в Умео третьего сентября прошлого года, вероятный исход – отказ без возможности обжалования.

      В прошлом дважды женат. Сын от первого брака (22 года) живёт в Канаде, отношений с отцом не поддерживает. Дочь от второго брака (14 лет) осталась в Москве с матерью и отчимом. Со времени второго развода (2021) и до знакомства с резидентом постоянных отношений с женщинами не имел. Информации о связях с мужчинами нет.

      Последнее место работы в России: заведующий отделом информационной обороны в агентстве «Родина» при московском правительстве. Назначен после Сентябрьского переворота, уволен после Июньского переворота.

      В прошлом известен как писатель и телеведущий. Автор шести романов, в т. ч. бестселлеров «Гомо циникус, или Большая любовь в Петербурге» и «Повесть о московской бабе» (оба экранизированы в начале десятых).

      Двенадцать лет являлся совладельцем сети супермаркетов премиум-класса в Москве и Нижнем Новгороде, продал свою долю незадолго до начала войны.

      Дата и место знакомства: 28 октября прошлого года, около 15.20, Ставснэс, остановка пригородных паромов, обслуживающих архипелаг.

      В момент знакомства Þorvaldsdóttir и Меняев направлялись на вечеринку с ночёвкой на острове Лисслё. Þorvaldsdóttir – знакомая владельцев усадьбы на острове. Меняева пригласили по рекомендации русских друзей, сдававших ему комнату (семейная пара, оба резиденты). Среди гостей на вечеринке преобладали работники культуры, образования и соцобеспечения. Присутствовали сотрудники НКО, занимающихся российскими беженцами (Eastern Railway и From Russia With Love).

      Рассказ Þorvaldsdóttir и Меняева перекрёстно подтверждается материалами камер безопасности (метро, Слюссен, 433-й автобус, пиццерия, посадка, паром), а также активностью в соцсетях, локацией телефона нерезидента, показаниями знакомых, дальнейшей динамикой развития отношений. Никаких прямых улик, указывающих на сводников, нет».

      Меняев сделал вид, что думает. Но выбрал всё равно исландку. Какой дебил не выбрал бы исландку?

      – А эту можно? – он ткнул пальцем в конец списка. – Стейнун… Харпа…

      Он не знал, как читается исландская буква в начале фамилии. Догадывался, что надо язык совать между зубами, как в английском. А потом что? Гудеть или шипеть? Не хотелось позориться перед этим пидором из Харькова.

      – Steinunn Harpa Þorvaldsdóttir? – прочитал Коля, не моргнув глазом.

      – … Как?

      Коля повторил по слогам. Буква в начале фамилии оказалась шипящей. Во второй половине фамилии взялись откуда-то звуки, которых Меняев там совсем не ожидал.

      – Красиво у вас получается, – признал Меняев.

      – Спасибо, – Коля усмехнулся. – Я с парнем из Исландии встречался несколько лет. Нахватался.

      Меняев сделал самые большие глаза, на какие был способен.

      – Надо же, – сказал он своим прежним, московским голосом для общения с очень рукопожатными. – Надо же. Ну, Исландия даёт. Мааахонькая такая, а парней-то на любой вкус экспортирует. Сколько у них там населения? Тыщ пятьсот?

      Коля ответил не сразу. Несколько секунд он разглядывал подбородок Меняева, весело щурясь, как будто там, на расплывшемся меняевском подбородке, была не трёхдневная щетина с проседью,