В тот осенний день, я перешагнул грань доступную человеку, разведал что-то важное и светлое, наверно самое главное в моей жизни, помню, что взглянул на мир с улыбкой, но тут же забыл о том знании.

      Папа и шестилетний сын, бредут уже два часа по туманному застывшему лесу. Мальчик устал, но не подаёт виду, только иногда спрашивает отца: – Долго ещё?

      – Почти пришли, родной.

      Где-то там, за величественными, уходящими в белую пустоту, высокими колокольнями северных елей в подвесках седого лишайника, их ждёт огромная рыжая торфяная равнина, усыпанная алой клюквой. Они выбираются из чащи на перекресток просек, квартальный столб упал от старости, отец прислушивается к туману, как будто хочет спросить совета. Наверно он немного растерян, ушёл с пути, но виду не подаёт, аккуратно поднимает гнилой столбик, устанавливает его на старое место и всматривается в истёршиеся от времени и стихии номера кварталов.

      – Смотри, сын, четыре цифры, грань между маленькими, показывает на север, а большими – на юг. Встань лицом на север и вытяни правую руку, там восток и наша цель.

      Деревья мельчают, под ногами хлюпает. Мальчик сбивает влагу с паутины на кустиках черники, донышком двухлитрового алюминиевого бидончика, перед глазами мелькают отцовские сапоги, он старается шагать широко, но не может попасть в большой след, приходиться прыгать, переходить на бег. Лес расступается и безбрежное болото, исписанное редкими кривыми восклицательными знаками чёрных сосен, открывается взору путников. Папа нагибается, хватает длинной рукой несколько красных горошин со мха, и пересыпает в ладошку сына. Мальчик пробует, и челюсти сводит: – Кислятина!

      – Ничего ты не понимаешь, – отец смеётся, несётся как лось, размахивая дедовской двухведерной корзиной, прыгает на кочку, цепляется за стволик чахлой сосенки, и кричит, будто матрос, смотрящий за горизонтом с шаткой марсовой площадки:

      – Вперёд сынок, начинаются ягодные земли!

      Часть первая

      1

      Кирилл вытащил рюкзак в тамбур за полчаса до остановки. Проверил документы в наплечной сумке, хлопнул ладонью по карману с деньгами, прислонился к холодному железу старого вагона, стонущего и дрожащего, в такт ударам колесных пар. В углу грохотало пустое ведро из-под угля. На противоположной стенке призывно краснела ручка стоп-крана, провоцируя на шальные поступки. Отогнав искушение, он посмотрел в окно: – «Интересно, только мне, всегда хочется за него дернуть?»

      За бортом проплывали болота с еловыми берегами. Склоны железнодорожной насыпи, заваленные старыми шпалами, поросли сорной лиственной молодью. Август – осенний месяц на севере и березы уже подкрашенные жёлтым тоскливым цветом, провожали вчерашнего студента во взрослую жизнь. Косые капли грибного дождя, расчерчивали пыльное стекло в закопчённой двери вагона, на неравные многоугольники, доказывая теорему, не имеющую ответа.

      Кирилл Николаевич Савельев – главный герой настоящей истории, скуластый, худощавый, но размашистый в плечах, коротко остриженный молодой человек, недавно окончил естественно-географический факультет педагогического университета и взял направление на работу в село, затерянное на просторах северной тайги. В районном отделе образования захлопали в ладоши, когда узнали, что в Клюквенном Наволоке появится географ. Последние десять лет, описывал землю и природные особенности дальних стран, в деревенской школе, крепко выпивающий трудовик Юкко Карху, о котором необходимо написать подробнее, поскольку, поселился молодой географ в ягодных красивых местах, только благодаря этому замечательному человеку.

      Юкко Матвеевич Карху, сын красного финна Матти, или Матвея, как прозвали мятежного старика на селе. Матти, выдающийся представитель своего народа, в революционные годы бежал в Россию, занимал важные посты, в великую чистку попал под каток государственной машины, отсидел десять лет, и в итоге оказался выброшен бурным потоком жизни в тихую заводь Клюквенного Наволока. Здесь нашёл свою последнюю любовь и на шестом десятке родил сына, – будущую палочку выручалочку для школьной администрации. Юкко, не бывая в университетах, но благодаря своему просвещённому