Прозвучал гонг. Эль Падрино, тяжело ступая по ступенькам, медленно взобрался на помост ринга, достал из кармана палочку, обмотанную ватой, сунул её парню в нос и энергично пошурудил ею. Парень вёл себя совершенно невозмутимо. Эль Падрино остановил кровотечение и дал бойцам сделать по нескольку глотков воды. Крикнул, чтобы перезапустили таймер, и парни продолжили спарринг. Внезапно один из них упал. Мигель не понял, как это случилось. Парень, покачиваясь, поднялся. Эль Падрино дал ему время восстановиться и затем спросил: «Готов?» Тот утвердительно кивнул головой, и спарринг продолжился…

      Днём Эль Падрино работал сортировщиком овощей – откидывал гнилое, а лучшее клал в корзинки для отелей – из овощей приготовят вкусную еду для отдыхающих иностранцев. Здесь, в боксёрском зале, он делал то же самое – откидывал слабаков, взращивал перспективных бойцов; в будущем, если им повезёт, они будут выступать в дорогих американских отелях-казино.

      Мигель стоял с открытым ртом, полуобняв мешок, и неотрывно наблюдал за тем, что происходит на ринге.

      Прозвучал гонг, ринг опустел, Эль Падрино внезапно повернулся к Мигелю:

      – Что заскучал? В ринг!

      Мигель не понял, что от него хотел этот старый чёрный мужик.

      – Шевели задницей, толстячок. Давай в ринг! – повторил Эль Падрино, не сводя глаз с Мигеля.

      Упитанный Мигель не спеша взобрался по ступенькам, подлез под канатами и встал в центре ринга. Здесь свет от низко подвешенной лампы был ярче, а воздух более спёртый – от лампы шло тепло, температура поднималась до ста по Фаренгейту.

      – Эй, Санни2, подвигайся с ним, – Эль Падрино указал на Мигеля.

      В ринг легко запрыгнул пацан, раза в два меньше Мигеля, худой и наглый, он улыбался во весь рот. Почему его звали на английский манер не понятно, но кликуха Санни подходила ему.

      Прозвучал гонг. От сильного волнения у Мигеля закружилась голова, настил ринга поплыл под ногами. Санни обрушил на него шквал ударов, один из которых пришёлся в нос – резкая боль помогла Мигелю прийти в себя. Он вытер перчаткой нос, размазав кровь по лицу, и набросился на соперника, размахивая руками, как делал это на школьном дворе во время потасовок. Санни, как солнечный зайчик, ускользал от Мигеля, успевая наносить ответные удары. Это разъярило Мигеля. Вот Санни чуть замешкался у канатов в углу ринга и Мигель, перегородив путь своим большим для восьмилетнего мальчика телом, начал дубасить соперника. Наконец он попал в Санни, тот сразу ушёл в глухую защиту. Мигель продолжал беспорядочно наносить удары, а Санни, как неваляшка, покачивался из стороны в сторону, уворачиваясь от испачканных кровью перчаток Мигеля. Раздался гонг.

      – Молодец, толстячок, – сказал Эль Падрино, – подойди сюда.

      Эль Падрино сунул в нос Мигелю палочку с ватой. Мигелю не было больно. Он испытывал гордость – палочка, сунутая ему в нос самим Эль Падрино! Он уже был чемпионом.

      Санни, ничуть не обескураженный, подошёл с улыбкой на лице, обнял Мигеля и громко, чтоб все слышали, сказал:

      – Ты хорошо поработал!

      Сотни раз после этого первого в своей жизни спарринга Мигель слышал в свой адрес: «Oye…buen trabajo»3. Придёт время, когда ему это же будут говорить по-английски, но тогда маленький переполненный счастьем Мигель не мог и подумать об этом. Бокс прочно вошёл в его жизнь. Возвращаясь с тренировок, потный и усталый, покусывая кусочки кожи на разбитых губах, он чувствовал себя особенным.

      Мигель поздоровался со всеми, прошёл к скамейке, бросил на неё истрёпанную спортивную сумку.

      Эль Падрино умер. Боссом стал Карлос – он не ругался матом, от него не исходил сладковатый перегар рома, он не подначивал Мигеля и других боксёров, как это делал Эль Падрино. Карлос был замечательный тренер во всём, кроме одного – в нём не было огня, какой-то сумасшедшинки, которая была в Эль Падрино.

      Мигель скучал по «старому чёрному мужику», каким Эль Падрино запомнился ему с первой встречи. За годы тренировок под его руководством Мигель провёл бесчисленное количество спаррингов и более сотни любительских боёв. Эль Падрино воспитывал в Мигеле волю, злость и упорство – делал это порой грубо, унижая и задевая его самолюбие. Но если Мигель не жаловался, преодолевал боль, то Эль Падрино хвалил его. Из толстого увальня Мигель превратился в крепкого крузера4. Он не держал обид на тренера, он любил старика. Что бы ни говорили об Эль Падрино, он был отличный тренер и хороший психолог. Через его руки прошли сотни гаванских ребят.