Внимательно изучая лицо жены: её мимику, её морщинки, которые пришли со временем, как она изменилась. Он практически не слышал криков жены, но всё глубже погружался в воспоминания тех дней, когда она была единственной, когда у него было желание, когда он летел домой, к ней и к их первенцу. Улыбка скользнула по его губам, которая не укрылась от Екатерины, мощная пощёчина вернула его из мира грёз, обратно, на кожаный диван кремового цвета, в гостиной их городской квартиры.

      – Ты находишь это поводом для веселья? – истерия, спросила Катя. – Что тебя так радует, твоя прошмандовка, юрист? Даже сейчас ты не можешь быть здесь, со мной, с нами.

      Удар был сильный, выступил румянец. Он потёр щёку, у жены была явно тяжёлая рука, давали себя знать занятия спортом. Но решив, что молчание, только усугубит ситуацию, решил выложить всё на чистоту.

      – Я вспоминал нас с тобой. Ранних. То время, когда познакомились. Потом женились. Тот момент, когда не могли друг без друга, когда вместе выбирали нашу первую квартиру. Наш первый отпуск в Испании, то безрассудство, которое испытывали, ту страсть. Ремонт нашей квартиры, твою заботу, твой вклад в моё спокойствие, создание уюта и атмосферы. Рождение детей, перемены, отдаление и снова сближения для того, чтобы потом снова отдалиться. Пытался понять, что изменило нас, что привело нас к сегодняшнему дню. А вовсе не о том, о чём ты подумала.

      – К чему привело? К твоим изменам! – Катя явно не хотела останавливаться.

      – Если хочешь, то можно сказать так, но скорее к тому, что пропало желание возвращаться домой, – подвёл пространственную черту муж, – единственные две причины, почему я ещё тут – сидят в соседней комнате. И ты это, прекрасно знаешь.

      – Очередные попытки оправдать свою слабость и страх признаться, вот что это.

      – Катя, заканчивай, – выкрикнул он, – да, я боюсь признаться, что боюсь перемен, боюсь остаться без детей, без уклада привычного. Но при этом я понимаю, что и так жить – это мука. Это тупик, а из тупика путь один – другой путь.

      – Ну наконец-то, – выдохнула она, её растрёпанные волосы спадали на глаза, – признался. Как же ты любишь себя жалеть и бежать, не желая ничего исправить.

      Она подошла к бару и открыв его достала бутылку виски. Бокал, лёд, виски, глоток, ещё один. Она закрыла глаза, чтобы получить большее удовольствие от выпитого. Вдохнув, она продолжила: «Тебя, никто не держит, детей будешь видеть, когда захочешь, преградой стоять не буду. Тем более, что они в тебе души не чают. Но жить с тобой ради них не хочу, время надо ценить.»

      И она, наполнив новый бокал, залпом его выпила, после чего, прихватив бутылку, расслабленной походкой ушла в спальню, где и закрылась. Спустя полминуты послышался плач, заглушаемый звуками телевизора.

      Он немного посидел в одиночестве, потом стянул галстуку, встал и направился прочь из гостиной.