Атаманщина. Борис Соколов
Читать онлайн книгу.
одным. И, как правило, такое подчинение длилось считаные недели или месяцы, после чего атаманы или меняли фронт, или действовали сами по себе.
Атаман пользовался безоговорочным доверием своего войска, будь то банда в 20–30 сабель (как правило, атаманы возглавляли конные отряды) или повстанческая армия в несколько десятков тысяч человек. Особенностью российской Гражданской войны, как и многих других гражданских войн, показывает, что в них особую роль играют военные вожди, которые нередко становятся вождями политическими. Так, например, «начальник польского государства» Юзеф Пилсудский лично возглавил Срединный фронт, наносивший главный удар в битве за Варшаву. А в Красной Армии на тот фронт, который наносил в данный момент решающий удар, обычно прибывал поезд председателя Реввоенсовета Льва Троцкого, наркома по военным и морским делам и фактического главнокомандующего. Атаманы в чем-то копировали эти образцы революционных вождей, но, в отличие от них, либо вовсе не имели политических программ, либо имели такие программы, которые в конкретных условиях 1917–1922 годов являлись утопическими и не могли быть претворены в жизнь.
Следует подчеркнуть, что в казачьих войсках Российской империи предводители войска тоже назывались атаманами, равно как и начальники станиц, поселков и т. п. Однако это были чисто административные должности, ничего общего с атаманщиной как таковой не имевшие. До Февральской революции войсковых атаманов назначали, потом стали выбирать. В годы Гражданской войны, в частности, атаманами Донского казачьего войска побывали генералы А.М. Каледин, П.Н. Краснов, А.М. Богаевский, Кубанского войска – генералы А.П. Филимонов, Н.М. Успенский, Н.А. Букретов, Оренбургского – генерал А.И. Дутов и т. д. Но, за редким исключением, казачьи атаманы никакого отношения к атаманщине не имели, а подчинялись тем белым правительствам, которые распространяли свою власть на территории соответствующих казачьих войск. Кроме того, войсковые атаманы осуществляли административную власть на территории своего войска, но, как правило, не командовали соответствующими казачьими армиями. А объединение в одних руках военной и гражданской власти – одна из важнейших черт атаманщины. Здесь заметным исключением был войсковой атаман Забайкальского казачьего войска генерал Григорий Михайлович Семенов, который лишь очень условно признавал (или не признавал вовсе) верховенство над собой тех или иных белых правительств и проводил самостоятельную политическую и военную линию. Поэтому он является одним из героев нашей книги.
Семенов, Унгерн, Калмыков, Анненков и другие белые атаманы чувствовали себя удельными князьками на подконтрольных им территориях, самочинно творили суд и расправу на подвластных территориях, только восстанавливая население против белых. На фронт же, проходивший в Поволжье и на Урале, атаманы войск не давали, нерасчетливо живя одним днем и наивно надеясь, что Красная Армия до их мест не доберется. Как выразился один посетитель одного интернет-форума по военной истории, «фронт проходил несколько западнее Перми и Уфы, и далее на юг к Оренбургу и Уральску. Тыл находился в Чите, где Семенов с Унгерном груши околачивали, а своему главкому, то есть Колчаку, ни одного штыка не послали. Посему Романа Федоровича (Унгерна. – Б. С.) следует считать не лидером белого движения, а его откровенным саботажником и вредителем».
Также в Украинской Народной Республике (УНР) существовала должность «головного атамана» (главного атамана), объединявшая верховную военную и гражданскую власть. Эта должность является аналогом «начальника государства» в тогдашней Польше. «Головным атаманом» был только один человек – С.В. Петлюра. Точно так же «начальник государства» был только один – Юзеф Пилсудский. Однако поскольку в данном случае речь идет не об атаманах, а о лидерах национальных государств, поэтому к атаманщине они не относятся, несмотря на соединение в одних руках гражданской и военной власти. Тем более что власть того же Пилсудского была сильно ограничена польским парламентом (сеймом), а Петлюра так и не создал дееспособного государственного аппарата.
На стороне большевиков в ходе революции и Гражданской войны выступали неквалифицированные рабочие, рабочие низкой и средней квалификации, городские низы и радикальная часть интеллигенции, в общей сложности – не менее 30 % населения Российской империи. Не говоря уже об интернационалистах, выступавших на стороне большевиков, – латышах, венграх, немцах, китайцах и др. Все эти группы, в отличие от основной массы крестьянства, не были привязаны к земле и вообще к регионам своего рождения и обитания. Их без особого труда можно было перебрасывать в любую губернию как для того, чтобы сражаться с белыми, так и для того, чтобы драться с отрядами «зеленых» и подавлять крестьянские восстания. Крестьянскую массу также пытались использовать в своих интересах анархисты, наиболее ярким представителем которых был Нестор Махно. Однако по природе анархистской идеологии анархистские крестьянские движения могли иметь только локальный характер и, хотя наносили чувствительные поражения и красным, и белым, но не могли выступать в качестве реальной альтернативы и тем и другим. А политика военного коммунизма, стержнем которой была продразверстка, люто ненавидимая крестьянами и провоцировавшая основную массу крестьянских восстаний, не кажется